Вадим Денисов - ОАЗИС. Вторжение на Таймыр

Иногда складывается так, что с годами жизненные тропки становятся не только всё более тесными, но и избыточно извилистыми. А дорога жизни приводит отнюдь не в светлое далёко, напротив - жизненный путь превращается в дорогу разочарований. Человек даёт мёртвую петлю. В тридцать три года или в сорок два этот широко известный кризис страшней всего - это уже вопрос к специалистам по психологии взрослых мужчин. Они, пожалуй, смогут высчитать процент успешно прошедших печальный порог, и процент неудачников, что не нашли сил для прыжка к счастью. Кризис среднего возраста разные мужики решают по-разному: кто-то грузится по обрез полулысины обрыдлой работой, кто-то ударяется в сомнительное, но спасительное творчество, а кто-то разводится, женится и заводит новых детей. Увы, немало и тех, кто начинает банально бухать, выбивая нейроны памяти, люто сжигая мозги и печень. Это, увы, всё еще привычно для России, где на вскипевшие от всегда тягостных раздумий славянские мозги легко накладывается лживая, но страшная, хотя и привычная сентенция: "А на Руси всегда бухали".

Недалеко от мыса, где река Половинка впадает в Пясину, почти напротив места проведения археологических раскопок палеологического села Усть-Половинка, на глинистом берегу в густом кустарнике сидел неприметный мужчина среднего возраста, принадлежащий именно к "неудачному проценту". Можно не сомневаться, что если уж какой человек попал на место долгожительства в забытый всеми богами уголок, то у него имеются для этого самые веские основания. Случайно в такой дыре не оказываются.

Звали его Константин Зырянин, и в пясинских краях он оказался настолько неожиданно для себя, что до сих пор не мог поверить в это. Как и в свое спасение.

Когда-то он был самодеятельным исследователем, увлечённым "отшельником с ясной целью". Снежного человека искал. Вот и все тут. Всю жизнь он его искал, а нашел или нет… Сам Костя был уверен, знал, что "давно и часто". Но шокирующих результатов его уникальных экспедиций, фотографий и отчетов никто не смотрел и не читал. И не увидит теперь уже никогда. После бурных памятных событий на берегах Карского моря что-то перемкнуло в отшельничьей голове. Сначала родилась зависть ко всем, кто умудрился завести семью, друзей и любимую работу, но находил время и силы для интересной, и, в то же время, открытой жизни в тундровых просторах.

Потом настала критическая оценка трудов собственных, переоценка важности самого объекта поиска. Вскоре Костя убедил себя, что некогда совершил фатальную ошибку, уйдя от людей. Жены и детей нет. Ощущения нужности людям - тоже. И он запил. Начал процесс в стремительно дичающем Диксоне, продолжил в Хатанге. Продав и пропив всё свое оборудование и снаряжение, он сумел на самом дешёвом пойле (если его можно назвать дешёвым в наценках Крайнего Севера) продержаться достаточно долго. Но закономерно подошло время агонии, и Костя Зырянин свернулся в трубочку. Он так и умер бы в барачных развалинах, их хватает по окраинам всех северных посёлков и городков, если бы не эмиссар "гиперборейцев", подобравший его по воле слепого случая. Человек Пантелеймона Ягельника, кочующий Прогрессор, что-то усмотрел в грязном и немытом биче… Почему Прогрессор изменил негласным правилам и решил заняться столь неблагодарным точечным миссионерством, в данном случае осталось загадкой. Но именно он откачал уже сине-жёлтого Константина Зырянина в местной клинике, прилично издержавшись на гемодезе и капельницах, и через две недели принялся за немудрёную идеологическую обработку. Больше всего Косте, смертельно уставшему от очевидной лжи и мерзости того дна, на котором он очутился, запомнилось вот это утверждение мудрого Прогрессора:

- В свое время, Костя, некий журналист и писатель Умберто Эко выдвинул тезис о скором наступлении на всей нашей планете Нового Средневековья. Частные армии и боевые дружины, удельные князья, противостояние религиозных систем, обширные пространства, населенные варварами, редкие очаги культуры в виде отдельных городов и университетов. Может быть, это и странно в первом прочтении, но это весьма точная и красивая концепция, которая дает нам всем удивительно позитивный посыл и повод к действию. Мы всей общиной идем именно таким путём, подготавливаясь и предвосхищая грядущую стихийность событий… Зарываться в землю, как делают некоторые группы умственно отсталых на материке, мы не будем, мы целенаправленно готовимся к новым временам…

Уже через день после первых задушевных бесед Зырянин с изумлением понял, что он еще может быть кому-то нужен, а уж в этой секте просто незаменим - Прогрессор внимательно и с пониманием выслушивал короткие Костины отчеты о последних годах неудавшейся жизни и как заправский психотерапевт что-то помечал в блокноте.

Вскоре его переправили вертолётом в базовый лагерь общины, где он удивлялся тамошней налаженности быта, обилию людей и дел, слаженности и собранности. Один раз встретился с самим Пантелеймоном, и два раза с шефом службы безопасности. Он уже не удивлялся разговорам о силе "мемополевого гиперразума" и рассуждениям об идеях превосходства этой новой религии над старыми традиционными верованиями.

В этом был какой-то великий смысл, посчитал он.

Если все прошлые религиозные идеологи так и не смогли заполнить северные районы страны если даже не своими ярыми адептами, то хотя бы просто живыми людьми, под призывами ипотечных кампаний с каждым годом всё более послушно бежавших к столицам, то пантелеймоновцы собирались сделать именно это - вернуть русское население на Север. Насколько методы и способы такого возврата необычны и насколько они допустимы, Костя не знал и знать не собирался. Ему понравилась сама цель, дальше он не вникал. Властям он не верил. Там хватает как образованных идиотов, так и просто сумасшедших, - их столько, что если они взлетят, то затмят солнце. Таким образом, некая эманация стукнула его в восточную сторону затылка, и воссиял Косте истинный образ Спасения Всеобщего.

Всё лето он жил на далёкой реке, находясь на ритуальном "последнем испытании", точной цели которого не представлял. Да и не хотелось, как не хотелось ему и пить. Как отшибло! Хотелось побыстрей отмотать положенный срок на точке, вернуться в общину, влиться, освоиться среди единомышленников и получить первое настоящее задание. Там он и отметится, там и покажет себя. Там и семью заведет, Костя видел в секте много счастливых семей, а еще больше слышал о них.

Этот чудом не спившийся человек-странник, самозабвенно работающий на свое и чужое жизнеобеспечение и одиноко живущий в "казённой" избенке секты, полностью соответствовал представляемому собирательному образу исследователя Севера. Все такие же, как и в молодости, крепкие руки работящего человека. Тонкая, но уже не раз перебитая в боях переносица. Поджатые губы. Короткая стрижка ежиком, а в чуть поблекших зеленых глазах космическое спокойствие и прежняя уверенность в себе. Только морщины вокруг усталых, не по возрасту старческих глаз. Линялая зелёная штормовка. Средней величины охотничий нож - копия того памятного, повидавшего не одну тысячу километров ножа работы кузнеца из народа кето, с резной ручкой из оленьего рога в составных деревянных ножнах - плотно прилип к широкому кожаному ремню.