Андрей Стригин - Раса

Неожиданно всё заканчивается, я вижу усталые лица, в раскосых глазах растерянность.

— Нам блокируют вероятности событий, — голоса на удивление беспомощны. Безусловно, с таким они столкнулись впервые.

— Но кое, что зацепить успели, это в обход прямой мысли.

Тяжёлый голос звучит, словно из всего пространства:- Когда свинец станет золотом, Другие уйдут.

— Подождите, это полный абсурд! Нельзя из одного сделать другое и,… причём здесь артефакты?

— В том то и дело. Тебе придётся поменять природу вещей. Чтоб "свинец стал золотом", это не конкретно этих элементов, они могут быть совсем не причём. Мы же говорили тебе, это обходной путь. Вероятно, артефакты повлияют на ИЗМЕНЕНИЕ.

— Как сложно с вами, умными, — не удерживаюсь от язвительного замечания.

— Какие есть, — раздаётся без эмоций, сухой голос.

Дунул ветер. Я открываю глаза. Рядом играют ребятишки, Семён мечтает о возвышенном, Грайя бросает на него нежные взгляды, поминутно заливаясь краской. Неужели всё было сном? Эльфы? Булыжник? Свинец и золото?

Музыка во мне обрывается, пурпурная пыльца срывается с места и крутится как позёмка в зимнюю стужу.

— Нам пора, — я нехотя поднимаюсь на ноги. Пурпурная трава колыхнулась, вновь обнажает каменные плиты древней дороги.

Как во сне миновали Пурпурную страну. У мокрых скал её владения закончились. Привычные сталагмиты торчат на пути, словно злобные тролли. Под сводами, с резкими криками, носятся крылатые создания. Пахнет сыростью, птичьим помётом и … будущими неприятностями.

Скользкая дорога с размаху упирается в стальные прутья. Они торчат из стены как зубы кашалота. На петлях свисает обычный замок на заклёпках. За ними виднеется извилистый ход.

Грайя выуживает из ранца длинный ключ, замок ностальгически скрипит, дуги расходятся.

— Добро пожаловать в страну людоедов, — её губы недобро раздвигаются, — в принципе для тревог нет причин, от их владений огородились решётками. Перепилить они не в состоянии, тысячи лет пребывают в каменном веке и этим довольны. Не хотят развиваться, — с пренебрежением бросает жрица.

— А вдруг маскируются? — с опаской смотрю в темноту.

— Они слишком примитивны, — жрица фыркает, и смело входит в туннель.

Гулко звучат шаги. Липкая влага забирается за шиворот. Дети притихли, даже не шепчутся, боятся страшных дикарей. Я наблюдаю за нашей проводницей, она напряжена, изящные пальцы цепко обхватывают автомат.

— Всё же ты чего-то не договариваешь, — в упор говорю ей.

— Какой ты проницательный, — некрасиво усмехается она. — Не людоедов боюсь, своих, они для вас пострашнее будут.

— Весело.

— А то!

Туннель неожиданно быстро заканчивается. Мы оказываемся в тесном ущелье. Кажется, нависающие скалы стремятся сомкнуться между собой, но почему-то на секунду передумали, дав нам шанс быстрее убраться.

— Там владения дикарей? — указываю на поблёскивающие прутья решёток.

— Да.

— Мы увидим их?

— Вряд ли. Скоро дорога станет шире. Если ничего не изменилось, за тем поворотом будет стоять машина.

— На ходу? — удивляюсь я.

— На колёсах, — снисходительно замечает жрица.

Действительно, сразу за поворотом, у осколков обвалившихся глыб, в ожидании застыл обычный вездеход. Приплюснутая кабина и широкие гусеницы по бокам.

— А ты говорила на колёсах, — подкалываю Грайю, но она даже не реагирует на реплику.

Внутри, вездеход, достаточно уютный. Сидения обтянуты кожей, подголовники с подушками. Место водителя оборудовано системой рычагов, без руля. Наверное, управляется как танк, решаю я.

Малышня в восторге прыгает на мягких сидениях, я прикрикиваю на проказников. Но Грайя разрешает им проказничать.

Семён с удовольствием снимает с плеча боевой топор, с интересом осматривается.

— Меня эти пещеры не перестают восхищать. Не удивлюсь, если и самолёты есть, — он ёрзает на сидении, с трудом подавив в себе желание, запрыгать как дети.

— Это вряд ли, — неуверенно высказываюсь я.

— Пару штук есть, — высокомерно, взметнув роскошной гривой, заявляет жрица.

— У вас своды низкие! — кричу я.

— В главных городах, в высоту до километра — ехидно замечает она. Жрица вновь залазает мне в мозги, словно себе домой, видит картинки роскошных лайнеров, грустнеет, — по крайней мере, они у нас тоже летают, — а я понял не самолёты у них, нечто планеров. Но, всё же, для подземного мира это даже слишком.

Грайя уверено отжимает один из рычагов, двигатель довольно урчит и вездеход резво срывается с места.

Томительно идёт время. Вездеход скачет по камням, словно по лунной поверхности. Пытаюсь расслабиться, но часто подлетаю к потолку, дети визжат в восторге, им поездка нравится. Семён вцепился в подлокотник, но и его тушу, так же, швыряет в разные стороны. С ностальгией вспоминаю прошлую жизнь, вот так же ездил по городским дорогам, маневрируя чтоб не влететь в очередную выбоину. Грустно улыбаюсь. Странно, но меня иногда тянет в ту жизнь. Хотя прошлая ли она? А вдруг эти жизни идут параллельно? Может, они совсем рядом, споткнулся и выпал на Графскую пристань в Севастополе, подпрыгнул, оказался в древнем Риме. А вдруг будущее, прошлое, настоящее существуют в одном времени? Тогда есть объяснения предсказателям, провидцам, ясновидящим. Высунут свои мордочки в нужное "окно", посмотрят, оценят и на суд обывателю высказывают, что увидели. Вот только путают иногда эти "окна", не всем дано быть профессионалами и, не каждому разрешают.

Отвлекаюсь от своих мыслей, сложно даже фантазировать на эту тему. Но почему они лезут в голову? Может, СВЕРХУ сливают информацию? Неужели существует Единое поле — в нём прошлые и будущие знания. Нырнуть бы туда и увидеть ВСЁ! Абсурд! ВСЁ видит лишь ОН! Но я человек, я его СЫН. Придёт время и ОН подарит мне библиотеку МИРА.

Сильный удар по умной голове отрезвляет и заставляет "шарики" занять правильное положение. Мысли принимают нужное положение и, с помощью "шариков", плавно поехали.

Вездеход резко тормозит. С беспокойством кручу шеей в разные стороны. Вокруг реальный мир. Грайя напугана, в руках автомат. Семён протискивается к ней, зачем-то поднимает топор, Игорь и Светлана Аскольдовна присмирели, уже не смеются. Смотрю вперёд. Дорогу преграждает скрученная, изломанная, стальная решётка, а сбоку ход в черноту.

— Людоеды смогли её сломать, — я не спрашиваю, утверждаю.

— Ага. И проехать дальше не получится. Всю дорогу перекрыла, — к жрице возвращается самообладание. — Ничего, мы поедем через их страну! И пусть попробует, кто сунуться, кишки на гусеницы намотаю, — её глаза как раскалённые угли, потревоженные кочергой, разбрасывают яркие искры. А ведь не шутит, точно давить будет, дитя своего мира.