Андрей Стригин - Тайная каста Ассенизаторов

Остаток пути проходит как во сне, но страх за Катю придаёт силы. Противоположный берег возникает неожиданно, как подарок судьбы. Ноги, словно култышки, коснулись дна, пятки не ощущаются, сознание помрачённое. На удивление, лучше всех нас чувствует себя Рита, она первая выбирается на берег и пытается нам помогать вытаскивать Катю, которая в полуобморочном состоянии.

Как не, кстати, дует северный ветер, резко снижается температура воздуха. Теряем последние силы, растягиваемся на мокрых камнях, почему-то становится тепло и захотелось спать.

Первый очнулся Эдик, шатаясь, встаёт:- Согрелись? — ехидно спрашивает он. — Это обычное переохлаждение, если заснём, увидим дивные сны, а пробежимся — есть шанс выпить горячего чаю с коньяком.

Заставляю себя подняться дёргаю за руку Риту, пихаю в бок Катю:- Твой ухажёр предлагает нам пробежаться, — грубо говорю я.

— Ухажёр, какое дивное слово! — Катя, шатаясь, встаёт. Внезапно глаза разгораются, кожа сверкает медным отливом и над телом струится пар, одежда высыхает прямо на глазах. В моём организме внезапно также происходит непонятное изменение, становится нестерпимо жарко и легко, чувствую в своих лёгких скопившееся пламя, не выдержал, исторгнул из себя огонь, водоросли на берегу в одночасье вспыхивают, над Ритой повисает контур страшного пса — мгновенье и будто мы небыли в ледяной воде. Эдик понимающе кивает, у самого зубы выстукивают барабанную дробь.

— Полезное качество, — без зависти говорит он, — а я бы пробежался.

Катя встрепенулась, раскрасневшаяся, словно после хорошо протопленной бани, утыкается в его грудь и прижимается всем телом.

— Э, э, не сожги! — восклицает довольный донельзя Эдуард Арнольдович, с нежностью поглаживая стоящие торчком рыжие волосы.

Лишь под утро подходим к Ритиному дому. Единодушно решили идти к ней, её отец в командировке, а лишний раз волновать родных не хочется.

Рита с интересом посматривает на меня, затем не выдерживает, говорит:- Кирилл, а у тебя глаза стали такие же, как и у Кати, светятся и зрачки узкие.

— Совсем плохо, — хмурюсь я.

— Будем вместе ходить в чёрных очках, — весело смеётся Катя.

— Появились контактные линзы, я смогу предать вашим глазам любой цвет, — очень просто говорит Эдик, словно с этой проблемой сталкивается постоянно.

А ведь верно, это выход, вздыхаю с облегчением. Поднапрягу начальника КГБ, пусть достанет пару комплектов.

Ещё ночь, а Дарьюшка уже готовит метлу, выдвигает к бордюрам ящики для мусора. Она замечает нас, выпрямляется, упираясь о палку метлы, ждёт, когда подойдём.

— Привет, бабушка! — Рита прижимается к ней.

— Здравствуй внучка, здравствуйте, — здоровается со всеми. — Не спится по ночам? Эх, молодость, молодость, я раньше так же гуляла до зори. Вот, только, человека не загоняйте, у него нет таких способностей как у нас, — окидывает зорким взглядом Эдика.

— Бабушка, а у тебя больше нет патронов с серебряными пулями к автомату, — словно спрашивает о леденцах Рита.

— Все истратили, так быстро? — искренне удивляется Дарьюшка, целуя в макушку внучку.

— На чумном кладбище упырей в клочья разнесли, — с гордостью говорит Рита.

— Не один не ушёл? — Дарьюшка внимательно смотрит ей в глаза.

— Да нет, — поникла под её взглядом Рита, — большая часть обрела крылья и улетели в Прибалтику, на свою Родину.

— Что ж, у святых отцов существенно прибавится работы, — мрачнеет старушка.

— Так у тебя есть ещё патроны?

— Последние отдала, думала, лет на десять тебе хватит, — на лице Дарьюшки возникает угрюмое выражение, — вероятно, эти события предвестники большой войны. Да, дети мои, в непростое время вы живёте, — качает она головой.

— А мы твой сервиз переплавили, — грустно заявляет Рита.

— Для этой цели я и дала его тебе, внученька, — горестно вздыхает Дарьюшка, — так сказать, стратегический запас. Но, славу богу, у меня есть старинная ваза, ещё со времён Христа осталась, — у Эдика округляются в удивлении глаза, но, Дарьюшка продолжает будничным тоном, — она из серебра страшной разрушительной силы. Это серебро из земель драконов, да деточки, — стрельнула взглядом по Кате и по мне, — есть такая страна, удивительная и страшная земля.

— А Кирилл дракон, Катя, наверное, тоже, — не удержавшись, с гордостью выпалила Рита.

— Значит, засветились уже, — неожиданно хмурится Дарьюшка, — ты внученька, светлая моя душа, даже отцу своему не говори, — внезапно я улавливаю в её взгляде зловещий отблеск внутреннего огня, но мимолётный, вряд ли кто его заметил, но мне вдруг стало страшно за Риту

— Вот и Кирилл меня об этом просил, — вздыхает девушка.

Дарьюшка внимательно смотрит на меня, что-то видит, ещё больше хмурится:- Добрый он, — говорит обо мне, будто я, в данный момент отсутствую, — пока добрый, — неожиданно добавляет она. — Камень едва не захлебнулся твоей кровью, правда, не твоя это вина, но ты уже другой, Кирюша. Как мир воспринимаешь? — неожиданно с грустью спрашивает она.

Мне становится жарко от её слов, а ведь действительно, всё поменялось:- Словно всё контрастное, оголённое, — тихо говорю я.

— Вот и души людей будут для тебя словно оголённые, можешь не разобраться. Тебе заново надо учиться различать полутона, не ровен час подумаешь, что вокруг тебя сплошное зверьё, наломаешь дров. Задерживаться в Севастополе уже не стоит, пора вам в Москву собираться, под ясные очи Белова Леонида Фёдоровича. Хотя, насколько они у него ясные, уже не знаю. Помню его ещё мальчишкой, голопузым, честным и справедливым, но, может, это было в другой жизни, — задумалась старушка.

У Риты дома чисто и уютно, вазу, подарок Дарьюшки, она пока поставила на круглый столик с витыми ножками. Девушка вздохнула, глядя на такую красоту, неужели придётся её переплавлять.

Ваза сплошь в выпуклых узорах, понять, что изображено сложно, словно языки застывшего пламени, а может, необычные вьющиеся растения или сказочные змеи. Во мне крепнет убеждение, уничтожать её нельзя, это как нельзя рубить тысячелетние деревья, бросать в огонь древние иконы.

— Неужели её придётся плавить? — вздыхает Рита, протирая её мягкой тряпкой.

— Нет, — уверенно говорю я, ловя взглядом чарующие отблески светлого огня.

— Зачем же нам её отдала Дарьюшка?

Я оставляю вопрос без ответа.

— Кирлл, ты не уйдёшь в свою страну? — в голосе Риты звучит тревога и тоска.

— Мне и здесь хорошо, — неуверенно говорю я.

— Мы вас заберём с собой, — обвивает руками жилистую шею Эдика Катя.

— Я не против, — задумчиво говорит мой друг. Его мысли вновь где-то парят в неизвестных далях. Он механически отхлёбывает из широкой кружки чай с коньяком и, похоже, ему хорошо и уютно в мягком кресле, но также ему будет хорошо и уютно и у жерла готового взорваться вулкана. Странный он человек, готов воспринять не воспринимаемое и сделать этому логическое объяснение. Мне кажется, в нём течёт кровь предков далёкой Расы, людей, что взглядом могли сшибать планеты со своих орбит. Ещё неизвестно, кто круче, драконы или люди. Хотя, зачем сравнивать, всё в этом мире так переплелось. Себя я ощущаю обычным человеком, правда теснится в моей груди настоящий огонь, да и крылья хочется расправить за спиной.