Диана Удовиченко - Эффект искажения

– Забавно, – улыбнулся Антон.

– Рад, что тебе нравится… Я, конечно, возьму на себя медицинский. Хотя лекари во все времена были самым циничным и развратным народом. Вряд ли там найдется невинная девица.

Джьякопо быстро распределил присутствующих преподавателями в университеты и академии. Евгению достался политехнический, еще двум доверенным стриксам – технологический и рыболовецкий. Тамара возмутилась такой несправедливостью. Пришлось отправить ее лаборанткой в экономический.

– Экономическому и Дальневосточному госуниверситету нужно уделить особое внимание, – сказал Джьякопо. – Во-первых, это традиционно «девичьи» вузы, во-вторых, они считаются престижными. Именно там должно быть много девочек из хороших семей.

– Знаю я этих профурсеток, – буркнула Тамара. – Вроде из хороших семей, а шалавы шалавами, пробы ставить негде.

– Уйми классовую ненависть, – прикрикнула Лукреция.

– Нужно отобрать туда лучших. – Джьякопо вынул из папки листы с наклеенными на них фотографиями, разложил веером на столе. – Досье. Только дело в том, что в городе нет такого количества юношей-стриксов подходящего возраста, чтобы хватило на все факультеты всех вузов. А ведь на каждом факультете еще и по нескольку специальностей, – сокрушенно проговорил Джьякопо. – Хоть новых набирай…

Он вовремя осекся и покосился на Паоло, которому вот уже несколько лет не хватало сил для обращения. Вслух об этом не говорилось, считалось, что в последние годы никто не заслужил бессмертия. Но адептов осталось мало: в процессе службы многие из них погибали, не дождавшись обращения. Те же, что выжили, успели повзрослеть и на студентов не тянули.

– Значит, отправляем в самые подходящие вузы, – решил Паоло. – Отзови молодежь из других городов и стран. В конце концов, сейчас это важнее бизнеса.

– Вот этот хорош, – Лукреция пробежала взглядом текст на листе из досье, отложила, – и вот этот. А в общем-то главное не красота, а обаяние. Настоящее, не то, которым обладают все стриксы.

– Где ж мне взять столько обаятельных, – развел руками Джьякопо, – когда тут обычных не хватает… Стриксы красивы и умны по определению, других не обращают.

– Да… но ты не женщина, тебе не понять, – мечтательно протянула Лукреция. – Есть мужчины, наделенные от природы сумасшедшей притягательностью. И она не утрачивается даже после обращения. Это во взгляде, в жестах, в улыбке. В характере. Помните Диониссио?

– Забудешь этого сукиного сына, – буркнул Луиджи. – Алексей долго потом убийцу своей дочки искал. Люди его землю носом без малого год рыли… пока мы их самих не зарыли.

– При всем его безумии он обладал удивительным природным обаянием, – заметила Лукреция. – Ни одна женщина не могла ему отказать. Потому-то он, наверное, и сошел с ума…

При упоминании Диониссио чернокнижник как-то неуверенно покосился на графа. Паоло заметил этот взгляд:

– Кстати, что с мальчиком? Я и забыл о нем. Помнится, ты забрал его на опыты. Он жив?

– Жив… – протянул Джьяопо.

– Что, ты отрезал ему руки и ноги серебряным ножом? – предположил Луиджи.

– Да нет, все у него цело, – отмахнулся ученый. – Кроме головы, боюсь. Я испытывал на нем воздействие голода. Он заперт в нижнем ярусе вот уже четыре года.

Лица стриксов выразили сочувствие и ужас. Нижним ярусом назывались подвалы, находившиеся под имением, гораздо глубже убежища. Там всегда царили холод и сырость, не было даже электрического освещения. В этих плесневелых стенах противно было находиться даже минуту. А уж четыре года… К тому же всем было известно, что долгое голодание ведет к утрате разума. Хватало года без крови, чтобы обратиться в зверя навсегда. Такое часто случалось в Средние века в деревнях. Крестьяне, не знавшие, как расправляться с вампирами, закапывали обращенных, положив на гроб крест или забив в крышку серебряные гвозди. Если у такого стрикса получалось выбраться, он долго еще терроризировал округу, бродя по ночам вокруг домов и убивая всех без разбора – грязный, разлагающийся, утративший дар речи, со звериной мордой вместо лица. Вурдалаки, зомби, оборотни – в легендах разных народов их называли по-разному. На самом деле это были вампиры, не получившие вовремя крови.

– Лучше б убил, – хмыкнула Тамара.

– Да, добей мальчика, – согласился Паоло. – Мы же не звери.

– Жаль такой богатой натуры, – загрустила Лукреция. – Такой был красавец…

– Таким и остался, – неожиданно произнес Джьякопо. – И своего знаменитого обаяния не утерял. И даже вполне разумен на вид.

– Что, и разговаривать умеет? – удивился граф.

– Умеет. Я испытывал на нем инъекции, предназначенные для лечения стриксов, перенесших длительный голод. Лекарство должно было купировать превращение в зверя. Эксперимент провалился. Подопытных было десятеро. Помните, вы по моей просьбе специально обращали бездомных для опытов? Так вот, все умерли, а Диониссио выжил и даже сохранен во всех отношениях.

– Хм, ну так веди его сюда, – проговорил Паоло.

– Но, мой господин…

– Мальчик уже искупил свою вину, – безапелляционно заявил граф. – Повторяю: мы не звери. Пора его простить. Убить всегда успеем.

– Мой господин, считаю своим долгом предупредить: он непредсказуем! – упорствовал Джьякопо. – Юноша и раньше был склонен к бессмысленной жестокости. Вполне возможно, что под влиянием голода и лекарства это превратилось в манию. Она может проявиться в любую минуту.

– В конце концов, какое это имеет значение? – поддержал графа Руджеро. – Даже если он и убьет парочку девчонок, мы всегда сумеем прикрыть его грешки. Лишь бы был полезен делу. Главное, жизнь господина.

– Хорошо. Я предупредил. – Джьякопо вышел с видом человека, который умывает руки.

Спустя полчаса он вернулся в сопровождении Диониссио, который был скован тяжелыми кандалами. Тамара и Лукреция, в кои-то веки проявив солидарность, синхронно закрутили носами: в комнате удушливо запахло плесенью, гнилью и мертвечиной. Одежда на нем была чистая, но судя по серой от потеков грязи коже юноши, ему только что позволили сменить лохмотья. Волосы, склеившиеся в сосульки, свисали ниже пояса.

Но если не принимать во внимание грязь и вонь, выглядел Диониссио вполне нормально. О снедавшем его голоде говорили мерзкий запах, излишняя худоба и лихорадочный блеск глаз, но никаких признаков обращения в зверя не наблюдалось. Юноша вежливо поздоровался и остановился возле порога.

– Здравствуй, здравствуй, мой мальчик, – благодушно проговорил Паоло, возвращаясь к роли безобидного старичка. – Как ты?

– Хорошо, – хладнокровно ответил Диониссио, ничем не выдав удивления видом постаревшего и одряхлевшего вожака.