Андрей Ерпылев - Один в поле

— Наши танки долго еще никому не будут нужны… — Пожилой директор завода оглядел молчаливую толпу рабочих с постамента перед заводоуправлением. На постаменте когда-то красовался памятник кому-то из императоров, скинутый за ненадобностью в незапамятные времена. Самого бронзового Эррана под каким-то порядковым номером давно пустили в переплавку, а до постамента, сработанного на века, так и не дошли руки. А может, берегли под новый памятник, но кого при Отцах было увековечивать? Даже их портретов в газетах и то не помещали.

— Страна уверенно ступила на путь мирного созидания. Такой мощной армии, как была раньше, не требуется. Недавний разгром массированного десанта Островной Империи это доказал со всей очевидностью…

Директор сыпал заученными фразами, а на него самого было жалко смотреть: как-то съежившийся, разом постаревший на десять лет господин Туук старался не смотреть на собравшихся, уставившись в одну точку над их головами. Рабочие и инженеры не узнавали «нашего Туука», как звали его на предприятии, руководившего всем большим и сложным хозяйством бессменно все последние годы. Раньше он был сама бодрость, а теперь куда она только подевалась?

— Сворачивание многих военных программ поможет высвободить средства и освободить рабочие руки для других важных на данном переходном этапе дел… — отбарабанил на одном дыхании директор, но его перебили из толпы.

— Какие такие руки, господин Туук? — зычный голос Ламме Келша, привыкшего к грохоту многотонных прессов в своем цехе, мгновенно перекрыл поднявшийся ропот. — Да сейчас работу днем с огнем не сыщешь!

— Раньше хоть на стройку можно было прилепиться, — поддержали его, — разнорабочим там, грузчиком… А теперь?

— Островитяне эти пленные везде! — взмахнул кулаком мужчина, стоявший рядом с Роем. — За харчи работают, спят по двадцать рыл в комнатушке.

— Двадцать? А сорок не хочешь?..

— Может, и сюда островитян этих пригонят, вместо нас? А чего?..

Директор повысил голос:

— Никто вас дармовой рабочей силой заменять не собирается. Просто завод перепрофилируется на выпуск мирной продукции…

— Кастрюли клепать будем? — выкрикнул кто-то из задних рядов.

— И кастрюли в том числе! — Директор шел красными пятнами, но держался из последних сил. — Это тоже полезный в мирном хозяйстве предмет. Но для этого заводу не требуется столько рабочих рук…

— А нам куда прикажете? — Ламме Келш протолкался к самой «трибуне». — Нам с голоду прикажете подыхать?

— Я могу обещать вам, господа, — возвысил голос господин Туук, — что все важные для производства рабочие места будут сохранены!

— Ручки к кастрюлям приклепывать! — хохотнул мужчина, оборачиваясь к Рою, и тот узнал его: это был один из самых высококвалифицированных сборщиков, работавший в святая святых завода — «финишном» цеху, где на «утюги», как со старых, секретных еще времен заводчане называли свою продукцию, устанавливали и отлаживали вооружение, прежде чем танки окончательно покидали свой «родильный дом».

— Крышки устанавливать! — поддержали его. — Эмалью покрывать!

Господин Туук открыл было рот, чтобы призвать остряков к порядку, но тут в плечо ему, едва не сбросив с постамента, врезалась здоровенная гайка И тут же, заставив скривиться от боли, в колено ударил обломок зубчатого колеса.

— Э-э! Прекратите это! — обернулся Ламме к толпе, но его уже не слушали — воздух наполнился самыми разными предметами, наиболее безобидными из которых были ботинки и комья грязи.

Опешившая поначалу заводская охрана — набранные недавно здоровяки с военной выправкой — дубинками оттеснили рабочих от «трибуны», с которой стаскивали окровавленного и лишь бестолково разевающего рот, будто рыба, вытащенная из воды, директора. Толпа тоже опомнилась быстро: из задних рядов принялись передавать стальные прутья арматуры и прочее, могущее служить оружием, одновременно заталкивая подальше пожилых рабочих и немногочисленных женщин.

— Бей гадов! — уже неслось со всех сторон.

Где-то далеко раздались трели полицейских свистков и вой сирен — кто-то заблаговременно пригласил слуг закона, предвидя такое развитие событий.

Аллу Даар, красный как рак, без очков, щуря близорукие глаза, протолкался к Рою, волоча под руку возвышающегося над ним крепостной башней Зариса. Щеку инженера украшала свежая, сочащаяся кровью царапина, а здоровяк зажимал платком, всученным ему интеллигентным другом, рассеченный лоб.

— Валим отсюда! — Вся интеллигентность, как это частенько бывало в таких вот экстремальных случаях, осыпалась с бывшего приютского, как шелуха — Сейчас тут легавых будет до и больше! Дака не видел?

— Нет… — Рой не знал., что делать: товарищи неподалеку самозабвенно тузили охранников чем попадется под руку, а те «отвечали им взаимностью». — Он где-то там был..

— Не маленький — сам выпутается! — Аллу решительно ухватил друга свободной рукой и потащил за собой в проулок между цехами.

И вовремя: перекрывая шум драки, перед заводоуправлением уже вовсю лопались гранаты со слезоточивым газом, а минуту спустя с пронзительным шипением ударил водомет, установленный на полицейской машине.

Уйти тихо не удалось: проход оказался перегорожен шеренгой заводских охранников в черной, похожей на гвардейскую форме. В руках кроме дубинок они держали прозрачные полицейские щиты, а у двоих, как приметил Дюк, были короткоствольные ружья.

— Назад, — встал на месте Аллу. — Поищем другой путь.

— Как бы не так. — Зарис аккуратно сложил и убрал в карман перемазанный кровью платок, засучил рукава. — Прорвемся.

— Зарис! Не делай глупостей!

Но северянин уже танком несся вперед, пригнув лобастую башку и двигая локтями, словно поршнями паровой машины. Что оставалось друзьям?

Резиновая пуля из «помповушки» занервничавшего охранника ударила прямо в грудь верзиле, но не заставила его даже пошатнуться. Второй не стал стрелять и попятился за угол цеха А в следующий момент троица слаженным тараном с могучим Зарисом на острие врезалась в стену щитов, и началось побоище…

— Где ты шляешься? — Отец сегодня был непривычно трезв и напустился на сына уже в дверях.

— Я, вообще-то, работаю, папа — Рою после всего случившегося сегодня совсем не хотелось вступать в пререкания с отцом, в последнее время просто невыносимым — Ты этого не замечал?

— Прости, сынок, — Гаал-старший потупился. — Маме плохо.

— Что с ней? — легко оттолкнул Рой отца, когда-то здоровенного мужика, сейчас высохшего от пьянки, как щепка. — Мама!

Госпожа Гаал лежала в постели, ее худые пергаментно-желтые руки покоились поверх одеяла, лицо было спокойно, и только чуть заметно вздымающаяся грудь говорила, что женщина еще жива.