Вера Ковальчук - Сквозь бездну

— Будешь воевать до конца? С кем бы ни пришлось?

— А что мне остаётся? Нет и не может быть другой альтернативы. Я приносила присягу и буду служить императору. До конца.

— Ты уверена в том, что нынешний правитель — лучший вариант для Империи? И что вождь мятежников, если он воцарится, будет хуже?

Женщина посмотрела на меня с недоумением. Взгляд её обрёл твёрдость стали. Таким взглядом представительница прекрасного пола могла б попытаться обуздать мужчину, а госпожа Главнокомандующая — своих офицеров. Но я отнёсся спокойно, зная, что сейчас моя собеседница полна не гнева, а скорее удивления.

— Сколько ни общаюсь с тобой, всё изумляюсь. Что значит «лучший вариант»? Он — правитель, это факт. Факт непреложный, как сама истина! Ты что предлагаешь — перебирать представителей знати, решая, кто красивее смотрится на троне?

— Для меня подобная мысль не столь уж кощунственна. У меня на родине должность верховного правителя — выборная.

Аштия посмотрела на меня в несказанном ошеломлении.

— Выборная?! Должность?!

— Ага.

— Вы просто варвары.

— Хм… Наверное, есть немножко. Но и вы в моих глазах — дикари ещё те.

Один из телохранителей оглянулся на меня с нехорошим выражением лица, но, не дождавшись знака от госпожи, отвернулся.

Аштия улыбалась.

— И чем же мы такие варвары?

— О, пришлось бы долго перечислять.

— Допустим. Даже уверена, что это так. Разные народы, тем более если это народы, обитающие в разных мирах — разные традиции. Но для нашего уклада ты произнёс вещи недопустимые. Впрочем, я понимаю, в чём тут дело.

— Я потому и задал этот вопрос тебе, а не кому-то ещё.

— Разумно, — она снова улыбнулась, отворачиваясь. — Но я охотно объясню тебе. Императорская власть священна. Она незыблема и богоподобна с того самого момента, как правитель принимает на себя всю полноту власти, и неповиновение ему сходно с неповиновением самому Создателю.

— В чём же загвоздка теперь? — уточнил я, нагло пользуясь своим положением инородного дикаря. — Не в том ли, что его величество — наполовину демон?

Я ждал новой вспышки гнева, но её светлость взглянула на меня с задорной улыбкой. Чувствовалось в ней и стеснение — видимо, так вольно судить о «богоподобном» правителе она не привыкла категорически, но сейчас готова была мне подыграть, может, затем, чтоб и для себя самой решить и понять, что же на самом деле происходит в её родном мире. Что случилось с миром, который был так логичен и понятен, а теперь вдруг сошёл с ума?

— Его величество — не наполовину, а на три четверти демон. Считаешь, это может иметь такое большое значение, что опрокинет в бездну все традиции и установления?

— Это мне стоило бы у тебя спросить. Насколько важен тот факт, что человеческой крови в жилах императора не больше четверти?.. Господи, боже мой! Что там в нём от человека-то осталось, а?

— Достаточно, — с хладнокровием ответила Аштия. — Человеческая кровь горячее демонической, она всегда окажется сильнее.

— А может, просто дело в том, что демоны и люди очень похожи друг на друга?

— Не говори ерунды. Как бы там ни было, священные книги нашего мира признают человеком любого, в ком есть хотя бы четверть человеческой крови. Тех, в ком её меньше, не разрешено допускать в храм, сочетать браком, лечить, прикасаться к хлебу в праздники…

— Лечить?

— Большая часть лекарств приготовляется на травах, выращенных на территории храмов, или на чародейской воде, приготовленной магами из числа священнослужителей.

— А-а… Маги из числа священнослужителей?

— Что именно тебя удивляет?

— Священники моего родного мира категорически отрицают какую-либо магию и считают любое её применение тягчайшим грехом. А уж в храме…

Женщина усмехнулась.

— Ничего удивительного — это в мире-то, где магии нет!

— Гадания у нас относятся к той же категории и запрещены.

— Странные люди, странные традиции. Впрочем, уверена — если бы магия имела на твоей родине настоящую силу, а не ограничивалась бы пустыми гаданиями, священнослужители живо прибрали бы её к рукам.

— Наверное, так… — я и сам не мог теперь удержаться от улыбки.

— Но мы говорили с тобой о правах метисов и квартеронов… Формально по закону тот, кто носит в жилах четверть человеческой крови, считается человеком. Но традиции…

— Я понял. Традиции позволяют имперским обывателям шарахаться от любого, в ком есть хотя бы капля демонической крови или подозрение на неё, не допускать в свои дома, в свои семьи — вообще никак не соприкасаться. Брезговать. Я прав?

— Прав. Но его величество — не обыватель. Он над всеми… И состав его крови не имеет ни малейшего значения, если в его руках — власть над Империей.

— Для кого-то не имеет значения, для кого-то — имеет. Как оказалось.

Снова жёсткий, холодный взгляд — буквально на мгновение, потом она совладала с собой, улыбнулась, но ледок из взгляда не уходил ещё долго. Зная её уже довольно давно, я мог угадать за этим коконом сдержанности внутреннюю борьбу, в которой принципы и представления Аштии о том, как должно, всегда выходили победителями над первым порывом, минутной увлечённостью, гневом, яростью. Я бескорыстно любовался ею в эту минуту, как самим воплощением женственности, прячущем свою силу в глубине и пускающем её в ход лишь тогда, когда иного выхода нет. Такой силой не кичатся напоказ.

— Не имеет значения. Это лишь повод.

— Имеет. Иначе не нашлось бы повода.

— Что ж… Может быть. Может быть, ты и прав. Но повод никого не может оправдывать. Закон прост и прозрачен. Вспоминать о происхождении его величества, если уж есть такая острая нужда, надо было до того, как он поднялся на последнюю ступень трона.

— Только я б на твоём месте говорил это главарям мятежников в лицо только в том случае, если за моей спиной армия эдак размерами раза в три побольше, чем за ними. Сама знаешь, правда глаза колет прямо-таки нестерпимо.

На этот раз смех получился непринуждённым, живым, расслабляющим. Было видно, что госпожа Солор не только оценила мою шутку, но и сочла её вполне пристойной. Интересно всё-таки, почему же всё, что я говорил раньше, вызывало вспышки негодования, а это принято благосклонно? Мне их никогда не понять.

— Уверена, мне представится случай сказать и не такое. И, знаешь, я при любой расстановке сил не отказала бы себе в удовольствии. Посмотрим.

— Далеко до Солор-то?

— Если всё будет хорошо, за шесть дней доберёмся, даже если с привалами. А привалы придётся делать. Я пока ещё сильно не в форме. К сожалению.

— Вообще удивляюсь, как ты умудряешься держаться.

— Жить захочешь, ещё и не так себя в руки возьмёшь. Но привал нужен. Скажи, ты поможешь мне… на привале?