Николай Басов - Торговцы жизнью

– Пестель, спаситель незабвенный, садись-ка за свою рацию. Докладывай: мы можем возвращаться. Разведка прошла удачно, очень удачно. Контакт… – Вот тут Ростику стало плоховато. Вернее, не то чтобы он сомлел, но как-то трудно стало говорить. И все-таки он попробовал:

– Плот нужно подогнать ближе к Одессе, обязательно выйти за пределы обработанных полей и заякорить… – Почему-то не хватало дыхания. Может, он дохлый от кессонки? – Оттуда пусть сгоняют за «Калошей» и заберут нас. Плот будет местом торга. Ближе к берегу они почему-то подойти не сумеют.

И он снова отрубился, но на этот раз с полным комфортом, зная, что не захлебнется и, главное, что его потом не вздумают откачивать Пестель со стар шиной – это было опаснее всего, после их потуг даже какой-то туман висел в груди, словно они кровь из сосудов прямо в легкие выжали.

Второй раз он очнулся, когда они уже подходили к Одессе. Оказалось, что он мирно спал, свернувшись калачиком, чтобы не занимать лишнее гребное место ногами. Вода хлюпала за досками лодки, а уже не около плота, ребята на веслах дышали как один слаженный механизм.

Постаравшись, чтобы голова не развалилась на куски, словно халтурно склеенный горшок, он сел. До берега с домиками Одессы осталось метров пятьсот, можно было даже и не предлагать ребятам свою помощь. Пока добьешься пары весел, войдешь с ними в ритм… Быстрее так доберутся.

И добрались. Тут Ростика уже ждал капитан Дондик. Они успели с Кимом сесть на площади, заползти под галерею, потом добежали до пляжа. «Но зачем, какой в этом прок? Все равно, быстрее дело от этого не пойдет… Наверное, любопытство», – решил Ростик. И уже после этого, опять-таки совершенно неожиданно для себя, провалился в такое беспамятство, что мысли исчезли вовсе. Исчез весь мир, исчезла сама жизнь из его тела. Осталась только крохотная частичка сознания, в которой медленно, тихо, едва заметно билось ощущение, что он чего-то не доделал, чего-то не завершил.

И по странной логике «наоборот» от этого становилось не тяжелее, а легче, потому что совершенно непонятным образом приходила уверенность: с ним не кончено, когда-нибудь он еще будет в порядке, он восстановится. И будет жить. Потому что обязан рассказать то, что узнал на дне. Это стоило того, чтобы жить. Люди без этого не обойдутся.

Ростик пришел в себя только через несколько дней. За окном, с которого была снята ставня из пористого камня, высоко вверх поднималось ночное море. И теперь, после ранения, он видел его даже в чернильной тьме Полдневья. Море было прекрасно, как всегда. Но теперь он знал и насколько оно опасно. Причем именно у этого берега, у этого города, облюбованного давным-давно зеленокожими, а может, еще и до них… Он уснул почти так же крепко и неожиданно, как если бы снова впал в забытье. Но теперь он был уверен, что утром проснется и сможет поговорить с людьми, которые спали где-то рядом, за стеной, в том же доме, в том же городе.

Поутру он попытался подняться. Но не смог, не было сил. Тогда он принялся стучать в пол прикладом карабина, который, как было заведено бесчисленное число ночей тому назад, находился у стены, рядом с изголовьем кровати. Сначала на его стук явилась пожилая и довольно толстая женщина. Когда-то Ростик знал ее, но теперь забыл. Он много чего забыл. Пришлось в безличной форме попросить кого-то из начальства.

Женщина объяснила, что начальства нет, все куда-то поразъехались, но как только они появятся… Не дожидаясь конца ее выступления, Ростик сделал вид, что снова уснул. И лишь когда женщина ушла, пожалел, что так трусливо спрятался от ее многословия, а не догадался попросить воды и какой-нибудь еды. Впрочем, еда появилась спустя четверть часа, о таких мелочах эта женщина знала и без подсказок.

А вечером появилось начальство. Причем все сразу. И капитан, и Ким, и Пестель, и Эдик, и даже Казаринов. Они набились в крохотную каморку, вглядываясь в Ростика, который за этот длинный день то пытался сообразить, что он всем скажет, то засыпал от слабости или от осеннего холода, просачивающегося через окно. Когда они попытались его растормошить, неожиданно выключилось Солнце. Но впервые на памяти Ростика этого почти никто из ребят, которые топтались вокруг него, не заметил. Вероятно, они за него здорово понервничали, и сейчас им было не до Солнца.

– Товарищ капитан, – позвал Ростик, по солдатской простоте рассудив, что докладывать нужно, соблюдая субординацию. Иначе доклад не будет признан официальным. И, чего доброго, они решат, что он бредит, и не поверят. А ему было важно, чтобы поверили.

– Гринев, – отозвался Дондик и сел на край его кровати, – ты лежи. Если можешь что-то рассказать, говори. А если…

– Значит, так, – начал Рост. – Со мной, как я понимаю, произошла почти та же штука, что и с Антоном. Только у него было сильнее, потому что он был один. А я был… с ребятами.

– Что это за штука?

– Толком не знаю, но она раскусила, что мы тут. И скоро приплывет.

– Ее нужно опасаться? – спросил Пестель.

– Нет, ее нужно отогнать от города, и тогда она… Не знаю, не все понимаю. Вот сказал, и кажется, что отгонять и не нужно. Те обитатели Одессы, что жили тут до нас, специально ее приваживали, чтобы она, как собачка, сторожила город от викрамов, от пиратов и… чего-то, что еще хуже, чем эта… это существо.

– А на что она похожа? – заинтересовался Пестель.

– Могу только сказать, что она высасывает мысли, воспоминания, знания… Это ее питание или награда. В общем, она – какой-то ментальный вампир. Но если нас будет много, то удастся ей противостоять. Понимаешь?

– Кажется, – высказался Казаринов, – я читал про гигантских кракенов, которые нагоняют страх и кормятся мыслями людей, как сеном.

– Что такое кракены? – поинтересовался капитан.

– А что такое мысли? – одновременно с ним вполне философски задал вопрос Пестель.

Помолчали. Потом быстро, в темпе марша, выяснили и что такое кракены, и что мысли, возможно, имеют материальный носитель, подобно тому как музыка должна иметь своей основой виниловый диск или хотя бы магнитофонную пленку…

Вновь помолчали. Потом капитан, еще раз посмотрев на всех ребят по очереди, перешел к более важной, по его мнению, теме.

– Ладно, когда эта зверюга заплывет, тогда на нее и полюбуемся. А пока о викрамах – что ты у них выяснил?

Ростик набрал побольше воздуха, словно собирался нырять на самое дно, и начал:

– Подводным нужны не просто металлические изделия, металлом они сами торгуют, как могут. Им нужно каленое оружие.

– Это же нержавка, – вмешался Казаринов, – она практически не калится.

– Не знаю, что тебе ответить. Может, они имели в виду кованую, может, булат… Не знаю, пусть ребята из универа это решат. Сейчас я знаю только, что подводная ковка дает и слишком мягкий материал, и слишком неострую кромку. Вот если удастся сделать ее потверже, как наша сталь, тогда…