Евгений Гуляковский - Огонь Прометея

А если впереди подстерегает какая-то опасность, ну что же, чем раньше он с ней встретится, тем скорее преодолеет ее. В конце концов, самое худшее в любой опасности — именно ее ожидание.

Торопливо сложив в заплечную суму свои нехитрые пожитки, Танаев привязал сверху два объемистых, но не слишком тяжелых тюка, в которые превратились шкуры, служившие ему шалашом, и осторожно начал спускаться со скалы. Свет луны, пусть неверный и призрачный, более не прерывался облаками, а горизонт на востоке уже слегка посветлел — ночи здесь коротки в это время года, а вскоре и вовсе исчезнут, растворившись в сером призраке бесконечного северного дня.

Следы тяжелогруженых саней, ведущие от скалы в сторону леса, за ночь почти исчезли, превратившись в едва заметные линии, запорошенные снегом.

То и дело приходилось останавливаться и разыскивать эти исчезающие следы. В конце концов ему пришлось полностью отказаться от этого малопродуктивного занятия и двигаться вперед, полагаясь на интуицию и выдерживая лишь приблизительное направление в ту сторону, куда ушли его товарищи.

Он все еще не терял надежды нагнать их и, увлекшись поисками следов саней, на какое-то время забыл про свой вещий сон.

Но ему напомнили о нем довольно грубым способом.

Выстрел прогремел шагах в сорока впереди, и картечь с визгом сорвала кору с сосны, мимо которой Глеб проходил. От второго заряда его спасла лишь быстрота и еще что-то, он не сразу понял, что именно. Он успел упасть в снег прежде, чем заряд картечи пронесся там, где секунду назад находилась его голова, и почувствовал тепло на груди, в том месте, где висел крест монаха.

Тепло перешло в жжение и было настолько сильным, что Глебу, несмотря на чрезвычайные обстоятельства, пришлось расстегнуть рубашку и извлечь крест наружу.

В его центре, там, где располагался серый кристалл неизвестного ему минерала, медленно угасало зеленоватое свечение, а сам крест был горячим, словно его только что извлекли из духовки. Если он уцелел после второго выстрела, то причиной этому была виновата не только его необычная реакция...

Своим спасением он был обязан волшебному кресту Альтера — в этом у Глеба не осталось никаких сомнений.

Неизвестные стрелки не собирались шутить и явно желали покончить с ним быстрым и надежным способом. Однако после его падения в снег выстрелы прекратились.

Невидимые противники перезаряжали свои охотничьи двустволки и выжидали, стараясь понять, попали ли их первые выстрелы в цель. Очевидно, патроны здесь ценились на вес золота.

— Вы всех тут так встречаете!? — прокричал Танаев, не слишком надеясь на ответ. Но ответ пришел, причем с гораздо более близкого расстояния, чем то, что отделяло его от стрелков во время их первых выстрелов. Его противники не теряли времени даром.

— Только тех, кто идет от модоров.

— Я не модор!

— Люди там не живут! — прозвучал безапелляционный ответ, вновь подтвержденный выстрелом.

На этот раз картечь сбила с Глеба шапку, а крест вновь полыхнул зеленым огнем. Визг отрикошетившей картечины подтвердил его предположение. Невидимый щит, возведенный силой креста, отражал направленные в него смертельные удары.

Картечь разлетается широким веером, и с такого расстояния его должно было задеть почти наверняка.

Преодолевая в ногах противную слабость и ежесекундно ожидая смертельного удара, Танаев выпрямился во весь рост и встал лицом к лицу со своими противниками, держа перед собой крест, наподобие щита, и решив, что если уж ему суждено погибнуть, то лучше это сделать, видя лица тех, кто на него напал.

Лица были самые обычные, бородатые, широкоскулые. Двое из нападавших успели зайти сзади и подобраться к нему почти вплотную. Их только что перезаряженные двустволки едва заметно покачивались, словно выбирая на теле Глеба наиболее уязвимую точку. И Танаев прекрасно понимал, что, если они выстрелят, он ничего не успеет сделать.

Его организм слишком далеко продвинулся по пути перевоплощения в обычное человеческое тело. Он сам этого страстно желал, но вот теперь это обстоятельство может сыграть роковую роль в его судьбе.

— У него крест Валама! — произнес тот из мужиков, что был постарше, с рыжей бородой и видавшей виды старенькой двустволкой.

— Я давно его вижу! — произнес тот, что был помоложе, с неприязнью разглядывая крест.

— Эй ты, недочеловек, где ты взял этот крест?

— Я захватил его в качестве трофея, после схватки с крысидами!

— Ну да, конечно! Так я тебе и поверил! Брось крест на землю!

Танаев почувствовал, как им овладевает ярость. Эти дикари не только не верят ему, но еще и приказывают так, словно он уже их пленник!

Он вдруг ощутил, как его ярость, преобразуясь в пульсирующее тепло, концентрируется где-то в области солнечного сплетения и медленно начинает перетекать по его вытянутой руке к кресту. Камень в центре креста начал постепенно разгораться, появилось свечение, и заметивший его молодой охотник явно занервничал.

— Брось крест, я тебе сказал! — Он вскинул двустволку, и его дрожащий палец стал лихорадочно нащупывать спусковой крючок.

Инстинкт самосохранения приказывал Танаеву немедленно подчиниться, он даже почувствовал резкое жжение в том месте, куда через мгновение должен был ударить заряд картечи, но все-таки не выпустил крест из руки и даже слегка довернул его в сторону занервничавшего охотника.

Танаев сильно сомневался в том, что невидимая защита креста сумеет отвести заряд, выпущенный с такого близкого расстояния, но понимал, что, подчинившись — лишится своего единственного оружия и превратится в простого заложника этих людей.

Раздался выстрел, и одновременно кристалл на кресте на секунду вспыхнул ослепительным светом. Казенная часть дробовика разлетелась вдребезги, а выстреливший охотник выронил обломки своего оружия.

— Он сломал мое ружье! Он сломал его! — В голосе парня слышалось неподдельное отчаяние. Оружие в этом мире ценилось невероятно дорого, и теперь шансы на мирные переговоры значительно уменьшились. Все же Танаев попытался вновь.

— Может, попробуем договориться? Я не модор, и я не желаю вам зла. Это вы напали на меня, и я давно мог бы уничтожить вас, если бы захотел! — Он преувеличивал свои возможности, надеясь, что история с разрушенным ружьем подтвердит его слова.

— Он говорит правду! — неожиданно поддержал его старший из охотников, с шелушащейся кожей на щеках. Его лицо, наполовину прикрытое от морозного ветра меховой маской, производило зловещее впечатление. — Модоры не могут пользоваться защитными свойствами Валамского креста!

— Люди тоже этого не могут! — возразил потерявший ружье охотник. — Только монахи Валама могут использовать волшебные свойства шунгита!