Диана Торнли - Эхо далекой битвы

— А вы когда-нибудь прекращали чистить рану только потому, что люди сопротивлялись?

— Нет. — Тристан покачал головой.

— Почему? — не отставала Мозес.

— Потому что туда могла попасть инфекция. У них бы началась гангрена или… — Он пожал плечами. — Некоторые могли даже умереть.

— Все правильно. — Мозес помолчала. — То же самое и с тобой, Трис, только различие в том, что твои самые опасные раны не физические, а… эмоциональные. Но тем не менее, они загрязнены, и их нужно очистить, иначе закончится тем, что «инфекция» проникнет в твой мозг и отравит всю твою оставшуюся жизнь.

Только теперь Тристан осознал, что произошло, как ловко она манипулировала им и загнала в ловушку, где может делать с ним все, что захочет.

Он осмелился бросить на нее сердитый взгляд. И все же он знал, что эта женщина права. В последние недели «нагноение» все чаще напоминало о себе: кошмары, приступы страха, ужас от того, что приходится оставаться наедине со своими мыслями, отчаяние, чувство вины, злость…

Тристан отвел глаза и опустил голову.

— Ты ХОЧЕШЬ избавиться от всей этой грязи? — мягко спросила Мозес.

— Да, — прошептал он едва слышно, не глядя на нее. Но при мысли о том, что придется все рассказывать, вспоминать, у него защемило сердце, скрутило желудок, пальцы юноши стиснули простыню. Сердце бешено колотилось. Тело покрылось холодным потом.

Наверное, Мозес ожидала этого и взяла Тристана за руку.

— Ты знаешь, что такое гипноз, Трис?

— Да. — Ему не раз доводилось быть свидетелем того, как мать использовала этот прием, чтобы облегчить боль свои пациентам или помочь им расслабиться.

— Я могу загипнотизировать тебя, — продолжала доктор. — Так будет легче.

Некоторое время он молчал, обдумывая предложение, затем посмотрел ей в лицо.

— Хорошо. — Во рту у него пересохло, и ответ прозвучал почти шепотом.

— Умный ребенок. — Мозес ласково потрепала его по плечу и отвернулась, чтобы разложить сиденье. — Лучше, если ты ляжешь.

Позвоночник и ребра еще болели, а заживающая на плечах кожа была слишком чувствительной, чтобы лечь на спину. Поморщившись, Тристан перевернулся на живот и натянул простыню. Затем закрыл глаза.

Голос доктора Мозес звучал тихо, спокойно, убаюкивающе. Тристан чувствовал, как теплеют пальцы ног, как ласковая волна поднимается вверх, наполняя все его тело. Отяжелели веки. Потянуло в сон. Голос доктора доносился откуда- то издалека:

— …еще ниже, глубже…

Ему уже начало казаться, будто он плывет, точнее парит в какой-то мягкой обволакивающей среде.

— Ты там, где чувствуешь себя в безопасности, тебе спокойно и уютно… ты расслабляешься…

Он был на Ганволде, лежал в густой высокой траве, а летнее солнце приятно грело спину, в то время как земля холодила живот. Рядом находились его товарищи-охотники. Воздух был наполнен ароматом почвы и цветов, по бирюзовому небу лениво ползли облака.

В сознание юноши вплыл голос доктора Мозес:

— …расскажи о своих кошмарах… это всегда одно и то же?

Пальцы Тристана сжались в кулак. Он тяжело сглотнул.

— …сны в прошлом, — звучало в голове, — они уже не причинят тебе боли…

Он немного расслабился, дыхание стало ровнее.

— …опять то же самое? — спросила Мозес.

— Да.

— Расскажи мне об этом. Где ты находишься? Что видишь?

— Я в пещере. У входа… тяжелые двери. Там… дым и… пыль. Трудно разглядеть. Из нее уходит туннель.

— Кто-нибудь еще есть в пещере?

— Там моя мать. — Ее неясная фигура показалась в тумане. Юноша вздрогнул. — Она… лежит на земле и… она не двигается.

— Что случилось?

— Он… — Тристан запнулся. — Он держит ее… у него в руке нож. Потом он толкает мою мать, и она… она падает.

— Кто «он»?

Руки Тристана вцепились в край кровати.

— Он… мазук. У него кинжал.

— И?

— Мы… мы боремся. — У него пересохло во рту, как после долгой, изнурительной пробежки.

— Что ты чувствуешь?

— Злость… и тревогу, беспокойство… мне… страшно!

— …злость?

От напряжения пальцы юноши побелели.

— Он забрал мою мать!

— Что он делает дальше?

— Толкает меня к туннелю. — Тристан облизал губы. Пульс его участился, на лбу выступили капельки пота. — Я не хочу туда идти!

— Хорошо, Трис. Продолжай.

Юноша тяжело дышал, руки его дрожали, в ногах появилась неприятная слабость.

— Я вхожу… в туннель. Там темно. Не вижу, куда он ведет. Ощупываю стену рукой… поворот.

— И? — подталкивала его доктор Мозес, видя, что Тристан опять замолчал.

— Сворачиваю за угол. Слышу шаги… Он гонится за мной.

Тристан прерывисто задышал, лицо его исказилось.

— Я… поджидаю его… — Он замотал головой. Вздрогнул.

— Трис, что ты чувствуешь?

— Мне страшно! — пробормотал он.

— Почему тебе страшно?

— Мне… — Он судорожно сглотнул. — Потому что я… — Юноша замолчал.

— Отдохни. — Ее голос снова обволакивал его, долетая издалека. — Успокойся. Все в прошлом.

Напряжение постепенно уходило, скатывалось с рук, ног, плеч. Дыхание выровнялось. Дрожь прекратилась.

— Возвращайся, Трис, — сказала доктор Мозес, беря его за руку. — Так что пугает тебя?

— Кровь. — Он поморщился. — У меня на пальцах кровь.

— Откуда она взялась?

Тристан содрогнулся. Дыхание снова стало прерывистым.

— Все уже в прошлом, — убеждал его голос доктора. Ее пальцы слегка сжимали ладонь юноши. — Откуда взялась кровь?

— Я… заколол его. — Он всхлипнул. — Я… УБИЛ его! У меня на руках ЕГО кровь!

— Как ты сейчас себя чувствуешь?

— Меня тошнит. — Он прерывисто дышал. — Ужасно… отвратительно… словно я сделал что-то ужасное…

— Успокойся. Все уже в прошлом. Отдыхай. — Мозес ласково поглаживала его руку. — Ты в безопасности. Тебе ничто не угрожает.

Тристан снова оказался на Ганволде, в высокой зеленой траве, под бирюзовым небом. Солнце согревало его тело, прогоняя дрожь, высушивая слезы… Но прошло еще много времени, прежде чем юноша начал расслабляться.

— Нам нужно поговорить еще кое о чем, — сказала доктор. — О твоем отце.

Утро Ганволда вышло из фокуса и растворилось, сменившись другим утром, тем, когда его впервые навестил адмирал Середж. На нем был стерильный костюм, и черты лица под прозрачным колпаком казались слегка смазанными. Тристан тяжело вздохнул.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Мозес.

— Я злюсь… и мне страшно.

— Злишься? Но почему?

— Потому что… он не пришел мне на помощь… когда мама болела и… когда губернатор… держал меня в заложниках.

— Губернатор Реньер?

Это имя снова отбросило его в прошлое.

— Да.

— Что еще тебя злит?

Тристан нахмурился.

— Я… Меня избили за то, что он сделал… губернатору.

— Что сделал твой отец?