Дуглас Орджил - Волки севера

— Политические взгляды, — прочел он, — полностью лоялен.

Он кивнул, улыбнулся и положил папку в стол.

— Я жду от Стовина, — сказал президент, — предсказания. Что будет в следующую пару лет. — Он рассмеялся. — Или пару месяцев.

Директор ЦРУ беспокойно шевельнулся. Он рассеянно перебирал пачку фотографий на столе президента. Это были фотографии, полученные со спутника.

— Судя по ним, мистер президент, морозы свирепствуют по всей Сибири и на севере Европейской части. Так что все нефтяные поля русских сейчас в трудном положении.

— Нам от этого мало радости, — сказал президент, — если мы будем иметь то же самое у себя. А это не исключено, не так ли, Мэл?

Мелвин Брукман шевельнул свое тело в кресле.

— Похоже на то, мистер президент, и довольно скоро. Последние данные, обработанные на машине, дают кое-какие идеи. И если они верны, то скоро наша Аляска подвергнется ударам холодов.

— И мы будем вынуждены перекрыть Аляскинский нефтепровод на неопределенное время, — сказал президент.

Брукман кивнул. Директор ЦРУ заговорил.

— Мы говорили с англичанами, мистер президент. Они очень обеспокоены тем, что случится с их нефтяными месторождениями в Северном море. Ведь у них все яйца в одной корзине — возле Шотландских островов.

— Да, сейчас неподходящее время для покупки автомобиля, джентльмены, — сказал президент. — И мы все еще не получили известий от Стовина.

Это было утверждение, которое Брукман воспринял как вопрос.

— Пока нет. Разумеется, Россия — это не ФРГ и не Англия. Советы пригласили его, чтобы он помог им, а не нам. И если он поймет, что узнал слишком много о трудностях определенного рода, о которых говорил директор ЦРУ, то они сделают все, чтобы перекрыть его общение с нами.

— Что вы имеете в виду?

Брукман вместо ответа посмотрел на директора. Тот наклонился вперед.

— Перед тем, как явиться сюда, — начал он, — я понял, что у доктора Стовина возникнут трудности в передаче информации. Дело не только в нефти, хотя положение действительно серьезное. Дело в том, что он увидит многие военные объекты, базы, ракетные установки… Если быть откровенным, я бы на месте их службы безопасности создал бы массу препятствий для передачи сообщений. А русским это гораздо проще сделать, чем нам. Если бы Солдатов ездил по Америке, он был бы окружен целой стаей газетчиков. Но я уверен, что Стовина не сопровождает даже самый захудалый корреспондент «Правды», если только он по совместительству не является полковником КГБ.

Президент кивнул, но ничего не сказал. Он повернулся к Брукману и спросил: — Последние расчеты?

— Да. Мы провели их в Коннектикутском институте. Для того, чтобы получить истинную картину погоды на земном шаре нужно иметь 1000000 измерений в различных точках. И это даст нам ответ, как образуется Танцор, но не то, как избежать этого.

— И средний глава государства вряд ли поймет хоть пятую часть ваших расчетов, — сказал президент. — Я был бы рад снова увидеть Стовина. Мне приятней говорить с живым человеком, а не с цифрами.

Он встал.

— Простите, джентльмены, но мое время истекло. Я должен принять делегацию из Африки. Переговоры о поставке продовольствия. Снова доллары. Нашему народу будет трудно объяснить, каким образом морозы и снегопады на Аляске вызвали засуху и голод в Африке.

— Но это же просто, — сказал Брукман, — если говорить о Земном шаре, как о климатической зоне…

— Большинство из нас не может так говорить, — сказал президент, — вот почему мне так нужен Стовин.

Он прошел с ними к дверям Овального кабинета, отметив, что директор ЦРУ обошел вытканного на ковре золотого американского орла, а Брукман просто прошелся по нему. В дверях они попрощались. Президент внезапно вздрогнул. Мне холодно, подумал он. Или я просто старею? Что со мной? Директор, конечно, патриот. Его организация видит во всем этом возможности для Америки. Несомненно, в Москве есть люди, которые думают аналогично. Все почему-то считают, что в настоящее время все можно решить политическими методами, как будто у правительства есть волшебные палочки. Свободный мир победит этот кризис. А может, социализм будет праздновать победу? Но сейчас поздно думать о политике. Сейчас мы смотрим в лицо неизбежности. Может, нам, как и Ною, придется садиться в один ковчег парами. Но только нам придется плыть вместе. И на какой Арарат мы приплывем?

Дайана Хильдер испытала мгновенную сильную тошноту, но все-таки вернулась к своему занятию. Однако юный русский лаборант не совладал с собой. Его вырвало, и он отбежал от стола, на котором лежал волк. Дайана взяла пинцет и, используя тупую сторону скальпеля, подняла складку разрезанного желудка волка. Острый запах желудочного сока проник даже сквозь антисептическую повязку. Да, вот оно… И не было сомнений в том, что это… Левая рука и кисть человека. Почти переваренная кожа сморщилась, обесцветилась. Кости раздроблены. Неудивительно, если вспомнить силу волчьих челюстей.

Дайана заставила себя подумать… Это рука женщины. Или ребенка. Тонкая, без волосяного покрова. Нет, это рука женщины. Есть доказательство. Аккуратно она подцепила серебро маленьких часов. Женские часы… в золоченом корпусе… с металлическим браслетом. Дешевые, думала она почти автоматически. К ней снова вернулась тошнота. Больше не могу, думала она, но продолжала изучать содержимое желудка. Больше ничего не было. Значит, это была доля волка. Рука и кисть.

Вернулся лаборант. Он снял маску, и вид у него был смущенный. Она отошла от стола, и лаборант помог ей снять перчатки и халат. Странно, он не знал ни слова по-английски, а она по-русски, но оба они чувствовали какое-то родство между собой. Их объединил ужас, который они испытали при виде человеческой руки. Лаборант провел ее в комнату отдыха и жестом показал, что должен идти. Здесь ей нужно было подождать минут десять, пока придет машина.

Дайана попросила Солдатова разрешения на вскрытие этого волка, которого убили прошлой ночью. Солдатов тут же распорядился, чтобы волка доставили в Зоологический Институт. Иначе с него снимут шкуру, сказал он. Дайана впервые встретилась с сибирским волком. Сто двадцать восемь фунтов — максимальный вес взрослого волка в этом районе. Но поведение волка было явно нетипичным. Волки обычно не заходят на территории, где много людей, много звуков. Но этот зашел. Хотя трупы оттуда были наверняка убраны. Очень любопытно…

Хотя Институт был всего в трех четвертях мили от дачи Солдатова, она, глядя в разыгравшуюся пургу сквозь зарешеченное окно, думала, что вряд ли автомобиль сможет пробиться сюда за нею. Однако машина прибыла вовремя. Они поехали по широкой улице, на которой уже работали два бульдозера, очищая широкую полосу посредине дороги. Она подумала, что в Академгородке не ощущается недостатка в машинах, и жизнь идет, как обычно. Было трудно себе представить, что в нескольких километрах отсюда огромный современный город испытал жесточайшую катастрофу и нуждается в помощи. Академгородок был, конечно, переполнен, но это и все. По улицам ходили закутанные в меха мужчины, женщины, вероятно, работники институтов, профессора… Но здесь не было беженцев и возможности принять их. Здесь не было палаток, военных патрулей. Жизнь здесь протекала так же, как и до прихода Танцора. Может быть, она немного ускорилась, но в основном, без изменений. В Советской России Академгородок играл свою обособленную роль и ничего не имело нрава вмешиваться в эту жизнь.