Михаил Гвор - Прорыв выживших. Выжженные земли

— Эрнст Гурамович! — горячо спорил он, — согласен, мы не сможем укрепить подложку. Дорога будет разрушаться. И что? Будем ее чинить. Каждое лето. Два раза в лето. Но это же лучше, чем пешком ходить! И увезти можно куда больше, чем унести!

Безоговорочно поддерживал идею друга только Олег, тоже уверенный, что главное в любом деле — желание. Батяев, недоверчиво качая головой, всё же произвел какие-то предварительные расчеты, и неожиданно сделал вывод:

— А может выгореть. Вероятность — процента два. Или один.

После этого дело встало. У всех участников проекта, включая Пушистика, хватало более насущных проблем. Лагерь строился и не успевал…

Зима могла начаться в любой момент, а абсолютное большинство жило в палатках. Конечно, альпинисты — народ к палаткам привычный, но одно дело провести в походных условиях месяц, а совсем другое — полную зимовку. Строили все. Кроме, разве что, детей до семи лет. Хотя ходили слухи, что раствор для одного из домиков замешивала Санечка Юринова. Судя по характеру ребенка и паршивому качеству раствора — вполне могло быть. Почти успели. Если закрыть глаза на то, что больше сотни человек перебросили зимовать на рудник и в Маргузор. В основном холостых мужиков, которым зимой планировали устроить военную подготовку.

К дороге Верин вернулся зимой. В компании с Хенциани излазил хребет вдоль и поперек. Батяеву для участия в их разведках не хватало умения выживать в условиях, когда плевок мерзнет на лету. Эдик и Леха тоже не слишком любили такие морозы, но всё же были еще и туристами-лыжниками, и в итоге к весне соорудили подробный план. Нанести будущую дорогу на карту не представлялось возможным, трасса петляла, как путающий следы заяц, изгибы серпантина просто сливались в одну толстую линию. Но на местности всё было рассчитано и размечено. Вместо планируемых изначально сорока километров получились все семьдесят. Это Алексея не смутило. И ранней весной (точнее в июне, когда в лагере сошел снег) Пушистик вгрызся в склон напротив слияния Пасруд-Дарьи с Чапдарой…

Строительство растянулось на два года. И это при том, что уже в конце первого месяца Леха довел бульдозер до верхней точки маршрута. И уперся. Дальше шли скальные выходы, против которых Пушистик оказался бессилен. Пришлось взрывать. Взрывчатка таскалась с рудника. Ножками.

— Была бы дорога, — вздыхал Верин…

— Дорога нужна, чтобы доставить взрывчатку, необходимую на строительстве дороги, — язвил Олег.

Кроме него в процессе участвовало еще некоторое количество добровольцев, которых освобождали от других работ. Виктор в дорогу не верил, но людей давал и ресурсы транжирить позволял.

Гремели взрывы, разнося вдребезги монолитные скалы, и снова неутомимый Т-800 разгребал завалы и ровнял грунт. За это время Верин настолько сжился с бульдозером, что не представлял себя за рулем чего-нибудь другого.

— Эх, Пушистик, — говорил он вечером, гладя исцарапанный борт стального друга, — мы с тобой столько соляры извели, что если у нас не получится, сожрут обоих с потрохами. Даром, что они у тебя железные…

И Пушистик старался. Во всяком случае, мотор ни разу даже не чихнул на высоте четыре тысячи метров, чего Леха очень опасался, насмотревшись на МАЗ, уже на две семьсот заводящийся через раз, и глохнувший каждые тридцать метров.

К концу первого сезона строительства дорогу дотянули до конца спуска. И не просто дотянули. По ней ездили! Теперь путь с рудника в Лагерь занимал один день у людей любой подготовки. А в обратном направлении и вовсе пробегали за полдня. В проект поверили. В сентябре от бывшего кишлака Чоре попробовали идти навстречу. Увы, то ли бульдозеры на руднике оказались недостаточно мощны, то ли бульдозеристы не столь умелы, но встречное продвижение было слишком медленным… Алексей не унывал. «На Пушистике, да весной, да за месяц!»

Весной стройку пришлось начинать сначала. Осеннее полотно местами просело, местами сползло, кое-где упали камни, а в двух местах сошедшие сели унесли куски дороги вместе со склоном. Восстановление разрушенного пути заняло тот самый месяц. Зато Леха учел прошлогодние ошибки, и теперь Трасса имени Упрямства, которую с легкой руки Лаймы нарекли проспектом Гедиминаса, огибала наиболее разрушаемые места. Дальше дело пошло лучше, и двадцать седьмого июля две тысячи четырнадцатого года Пушистик своим ходом вполз на территорию кишлака Чоре.

— Сегодня, в день открытия Олимпиады в Сочи!.. — торжественно начал Верин.

— Лех, в Сочи зимняя олимпиада. Она седьмого февраля должна была начаться, — пробурчал Олег с соседнего кресла.

— Правда? А двадцать седьмого июля какая?

— Летняя. Лондонская. В двенадцатом году. Закончилась за два дня до прихода полярной лисы…

— Надо же! А ну и хрен с ним. Главное, что вместо Олимпиады мы открываем дорогу. А она куда полезней!

С этого момента рудник стал намного ближе. Хотя ремонтировать новую трассу приходилось регулярно. Особенно в первые годы. После этого горы, вроде бы, смирились: летом обходилось двумя-тремя однодневными выездами, а зимой и вовсе хватало расчистки снега после пургеней. Ну и, конечно, большой весенний ремонт. Впрочем, в двадцатом году даже не пришлось выводить Пушистика, справились безымянные рудничные бульдозеры…

В этот раз Алексей решил взять детей на первый в сезоне проход дороги. Треть пути, обычно самая неприятная, была уже позади, а Пушистику еще ни разу не пришлось останавливаться. Пару небольших оползней, перегородивших путь, бульдозер смел сходу. Однако сейчас работа предстояла серьезная. Огромный валун, скатившийся на дорогу, полностью перегородил проезд, а сошедший следом оползень намертво заякорил камень. Столкнуть препятствия по отдельности не составило бы труда. Но вместе…

Оставив семейство любоваться окрестностями, Верин обошел вокруг завала, позондировал его щупом, и, крикнув Лайме, чтобы отошла подальше, уверенно взялся за рычаги. Неумелый водила, сносивший дувалы в Пасруде, остался в далеком прошлом. Отвал бульдозера первым проходом очистил бок камня выше по склону, вторым движением выворотил булыжник из земляного гнезда через открывшуюся дырку, после чего убрал остатки грунта, уже лишенные каменной поддержки. Теперь спихнуть валун было делом техники.

— Готово! Сударыня, по Вашему заказу данная тропинка снова превращена в проспект Гедиминаса! Не изволите ли проехаться по нему на танке?

— Судариня, конечно-с же, изволит-с! Она теперь Верина-с! А ми, русские, все в душе оккупанти — с…

До Выселок было всего-то, километров десять. Для «тревожной» механизированной группы на двух БТРах даже по разбитой лесной дороге минут двадцать-двадцать пять ходу. Если, конечно, не завалится поперек узкой просеки здоровенная сосна, перебитая направленным подрывом, чуть не вбив в землю головной броневик по самую башню…