Андрей Мартьянов - ОХРАНИТЕЛЬ (Хроники графства Артуа времен Великой Чумы)

— Думаете, он что-то скрывает? Грехи юности?

— Не исключаю. Привычки-то въелись накрепко. Что рассказал? Перед заутреней стража Бребьера увидела приблизительно то же самое, что и Бенедикт Отрингенский: обходящие крепость четыре всадника, окруженные сворой псов. Колдовские огни. Неудивительно, что сержанты перепугались... Это всё знакомо, ничего нового. Меня озадачили другие слова де Лангра. Комтур вскользь намекнул, что дьявольщина вовсе не обязательно направляется злой волей Люцифера, нежданно-негаданно решившего погубить графство Артуа. Как знать, не заинтересованы ли в этом смертные?

— То есть? — мэтр выпрямился в седле. — Каков смысл?

— Смыслов множество, мессир Ознар. Артуа зажато между враждебным Кале, не самой дружественной Фландрией и якобы нейтральной Священной Римской империей, чьи князья в действительности ведут двойную игру — свара между Филиппом Валуа и Эдуардом им на руку, король Англии за последние годы задолжал имперским маркграфам огромные суммы, потраченные на войну. Филипп надеется на военную помощь. Кто в выигрыше?

— Император, рейхстаг и германцы.

— Именно! Графство Артуа — не только ключ к Парижу, отсюда прямая дорога на Амьен и далее к столице. Артуа является важнейшим форпостом королевства на северо-востоке. Перекрестье торговых путей с севера на юг и с запада на восток. Связующее звено. Его величество Филипп Шестой, потеряв графство, сильно рискует — снижение доходов казны короля окажется весьма чувствительным. О политических последствиях и говорить нечего, англичане недаром избрали близлежащий Кале своим плацдармом: скопить силы и ударить на Артуа, выхватить из рук династии Валуа север, прервать связи со Священной Империей, Данией и Норвегией. С учетом захваченной Эдуардом Гаскони, Франция оказывается в торговой и морской блокаде. Последствия представляете?

— Да, но... Но при чем здесь Дикая охота и прочие ужасы, с которыми мы сталкиваемся?

— Во-от, сударь! Задали верный вопрос! Запугать дворянство и простецов. Добиться воцарения всеобщего ужаса. Деморализовать. Спровоцировать гнев Святой Церкви. Приучить к мысли, что эта земля — проклята. После чего войти сюда избавителями. Не сомневаюсь, что впереди пойдут священники с кадилами и хоругвями. Вопрос только в том, будут они англичанами, фламандцами или французами.

— Разве Церковь не стоит над государствами? Разве Церковь не едина и не блюдет единые интересы?

— Блюдет, — кивнул Михаил Овернский. — Но выбирая между Церковью и Францией, я выберу Церковь Франции. Поняли меня?

— Изящный каламбур.

— Реалистичный. Сигфруа де Лангр неплохо разбирается в политике, выдвинув обоснованную теорию: чертовщина здесь началась после неудачи при Креси, верно? Заинтересованная сторона одна — Англия. По Нарбонну вы знакомы со многими магиками, скажите, кого из английских чародеев следовало бы опасаться? Кто из них способен на подобную авантюру?

— Обычный наводящий вопрос, — скептически хмыкнул Рауль. — Хотите, чтобы я раскрыл имена?

— Имена, — вздохнув, сказал брат Михаил, — я отлично знаю. Наперечет. Одербер из Кентербери. Беллон Йоркский. Гифред из Каллахана. Дальше перечислять?

— Не нужно, — Рауль насупился. Инквизитор снова доказал, что владеет сведениями, считавшимися тайной, доступной немногим. — Одербер — бездарь и шарлатан. Беллон увлекается друидической магией и дела мирские его не интересуют. Совершенно безобидный человек отдающий предпочтение зверюшкам, деревьям и познанию материи. С Гифредом я знаком мало, но политикой он не интересуется.

— Их могли перекупить? Пообещать золотые горы?

— Беллона Йоркского точно нет. Гифред сейчас в Испании, в Толедо. Одербер? Скользкий тип, но он неприлично богат, магия для Одербера всего лишь развлечение скучающего аристократа.

— А для вас что?

— Для меня — наука. Мастерство. Ремесло. Жизнь.

— Вполне исчерпывающе... Мессир Ознар, выдвинутая де Лангром версия остается только версией и ничем более, прошу это учитывать. Мы обязаны рассматривать любые вероятности. Чтобы впоследствии не удивляться и не рвать на себе волосы — как можно было проглядеть очевидное, увлекшись соблазнительной мистикой! Согласитесь, что зло на грешной земле чаще всего творит человек, а не сбежавшие из ада черти.

* * *

Следующее после визита в Бребьер утро принесло интересную новость: сидевший на цепи обитатель Речной башни неожиданно издох. То есть, живой мертвец перестал двигаться, издавать мерзкие звуки и ползать по своей яме.

Надзиравшие за дивом доминиканцы подождали до полудня, окончательно убедились, что страхолюдина не шевелится, баграми вытащили тело наверх и отволокли в монастырскую лечебницу — осмотреть. Заняться этим малоприятным делом обязали Рауля и брата-травника Тейдона Шамберийского — сухонького, но исключительно деловитого, подвижного и разговорчивого старичка, сразу потрясшего мэтра Ознара своей ученостью и начитанностью.

Брат Тейдон на память сыпал цитатами из Галена, Ибн-Сины, Алкемона Кротонского и Орибазия, показал знакомство с такими трудами как «Collectiones medicae», «Ат-Тахсиль» Бахманьяра ибн Марзубани, «Хирургия» Павла Эгинского и «De materia medica» Диоскорида.

Своим ремеслом не брезговал — труп был уложен на один из обширных столов лечебницы, Тейдон извлек сумку с инструментами и подмигнул Раулю: займемся, мэтр? Возьмите рукавицы, если опасаетесь касаться, а я уж как привык, голыми руками.

— Нарбоннская школа? — балагурил брат-травник. — Вызывает уважение. Значит вы, сударь должны знать Аделарда Сен-Беррийского, каноника при святом Жюсте. Преподавал у вас? Вот и нашлись общие знакомцы... Эй, novicius, готов записывать?

Последний возглас относился к юному послушнику-скриптору, коего откомандировал в лечебницу Михаил Овернский — результаты исследования будут запротоколированы, засвидетельствованы подписями Рауля Ознара и брата Тейдона, а затем приобщены к делу. Безупречный порядок в документации — основа следствия.

Послушник уныло кивнул, стараясь не глядеть на покойника. Труп невыносимо смердел и выглядел препротивно.

— Уступаю вам первое слово, мэтр, — сказал травник. — Составили мнение?

— Умер больше месяца назад, от ранения клинком или топором. Остатки крови грязно-зеленого цвета, ergo плоть окончательно сгнила. При этом заметна мумификация — кожа на ногах, уцелевшей руке и голове стала коричневой и высохла. Странно...

— Не то слово, мэтр! Чтобы тело мумифицировалось, нужен сухой жар и отсутствие влаги! Я заглядывал в Речную башню по просьбе его преподобия, там ужасающая сырость и холод, труп должен истекать зеленой слизью в которую превращаются гниющие потроха, а он почему-то высыхает! Малыш, укажи это в записях.