Олег Шовкуненко - Оружейник. Бой без правил

— Жар у него был. Всю ночь бредил. А сейчас вроде получше уже. Уснул.

— Понятно, — Леший кивнул. — Тогда беспокоить его не будем.

— А рука как? Удалось сохранить? — я вспомнил о том, что Леший назвал Блюмера безруким и санитарка сразу же поняла о ком идет речь.

— Рука цела. Кисть только потерял. Хорошо, что ему первую помощь сразу оказали, антибиотики применили, а то бы не миновать заражения. Гангрена могла начаться.

— Это Блюмер ему должен спасибо сказать, — я ткнул пальцем в своего приятеля.

На этот раз девчонка посмотрела на Загребельного уважительно, почти восхищенно. Тот слегка покраснел и пробубнил:

— Получилось как-то так… Сообразил вовремя.

— А вы правда с упырями сражались? — санитарка переводила взгляд с Загребельного на меня и обратно. — Я их никогда не видела. Страшные наверно?

— Дай бог, чтобы и не увидела, — буркнул я.

— А Сергей как руку потерял? — девушке все было жуть как интересно.

— Люк пытался закрыть, а они его и схватили.

— Ой, смелый какой! — восхищенно воскликнула юная Подольчанка.

— Герой! — подтвердил Леший и многозначительно на меня покосился.

На этом месте наша милая беседа вдруг оборвалась. Одна из выходящих в вестибюль дверей приоткрылась и оттуда высунулась пожилая женщина. Глазами она мигом отыскала нашу собеседницу.

— Татьяна, тебя только за смертью посылать! Ну разве так можно?

— Уже бегу! — девушка поудобней перехватила картонную коробку, которую держала в руках и помчалась на зов.

— Живой, герой наш, — Леший проводил взглядом санитарку по имени Таня.

— Вопрос сколько времени он будет приходить в норму, — в отличие от Загребельного у меня не возникло желания наблюдать за худой задницей этой девчонки.

— А времени у него ровно до нашего отъезда, — когда дверь за санитаркой закрылась, подполковник наконец сосредоточился на серьезном разговоре. — Погрузим в «восьмидесятку» и даже спрашивать не станем. Он нам для дела нужен.

Что ж, я тоже склонялся к чему-то подобному, однако мне все не удавалось сформулировать план так четко и однозначно, как это сделал подполковник ФСБ.

Так как посещать Блюмера сейчас не требовалось, то мы сразу поднялись на второй этаж. Отыскав знакомую палату, я сделал жизнерадостную физиономию и распахнул дверь.

В комнате оказались двое: лежащий на койке Пашка и Нестеров. Милиционер сидел рядом и, судя по всему, что-то пацану рассказывал.

— Привет, болезные! — бодро воскликнул я с порога. — Ну-у-у, вижу вы идете на поправку!

Еще только начиная эту свою бравурную тираду, я уже понял, что раздаю комплименты авансом. Пашка выглядел неважнецки. Болезненная бледность и синие круги под глазами. Рядом с кроватью стояла утка и тазик, на дне которого плавала жидкая белая кашица. Похоже мальчишку только что вырвало.

— Дядя Максим, товарищ подполковник! — Пашка слегка улыбнулся.

— Вот, пришли проведать тебя, — я кивнул майору, быстро подошел к кровати парнишки и взял его руку. Слабенькую надо сказать руку, совсем не такую как раньше.

— Как ты тут? — этот вопрос задал уже Леший.

— Лучше уже. Намного лучше.

В то время как Пашка произносил эти слова, я глядел на Нестерова. Лицо милиционера оставалось каменным. Хмурый потухший взгляд и ни тени улыбки. Я сразу все понял.

— Андрюха, давай, доставай наши камешки. Да не копайся ты!

Я даже не подумал как вплести этот приказ в общую канву разговора. Требовались действия, немедленные действия. Даже если эти кристаллы и не помогают или помогают очень слабо, я все равно должен был попробовать. Может все это и лженаучный подход, но ничего другого для мальчишки я сделать просто не мог.

Когда рука Лешего извлекла из вещмешка знакомый клетчатый узелок, я схватил его и потихоньку подсунул Пашке под голову, причем не под подушку, а именно под саму голову.

— Давит, — пожаловался пацан.

— Ничего. Потерпи, солдат, — приказал я. — Это помогает. Проверил на собственной шкуре.

— А где Лиза? — Загребельный словно искал того, кто умеет обустроить все так, чтобы мальчишке было удобно.

— Убежала куда-то, — за Пашку ответил Нестеров. — Я думал тебя, Григорич, пошла искать.

— Нет, я Лизу не видел.

Не понятно почему в душе у меня стало зарождаться какое-то нехорошее чувство, смутное беспокойство. И вроде бы ничего особенного не произошло, а вот нет же, что-то наваливалось бетонной глыбой, что-то свербело, как старая заноза.

— Ну, убежала так убежала, — похоже Загребельный решил, что девушка отправилась припудрить носик. — А врач? Врач-то приходил сегодня? Что сказал?

— Сказал что не все так просто.

Нестеров говорил, старательно подбирая слова. Милиционер явно пытался не ляпнуть чего лишнего. Однако задача эта была не из легких, если даже не сказать из невыполнимых. Именно поэтому после небольшой паузы Анатолий предложил:

— Может выйдем, покурим? Я бы от пары затяжек не отказался. — Майор перевел взгляд на Пашку и мягко спросил: — Ты как, Павел, полежишь тут в одиночестве минут так пять-десять?

— Ступайте, дядя Толя, — пацан слабо улыбнулся. — Что со мной может случиться?

— Вот и молодец, — Нестеров похлопал Пашку по руке, поправил на нем плед и мимо нас с Лешим двинулся к выходу.

Мы молча последовали за ним. Я прекрасно знал, что майор не курит, а посему понимал, что это лишь уловка и не ждал от предстоящего разговора ничего хорошего. Как только мы оказались в вестибюле, я потребовал:

— Теперь говори!

— Короче, у пацана какое-то осложнение началось или вот-вот может начаться. Диагностической аппаратуры, сами понимаете, нет, поэтому врачи точно сказать не могут.

— Цирк-зоопарк! — я зарычал в бессильной ярости.

— Но сделать-то что-то можно? — пока я душил в себе растерянность и гнев, подполковник ФСБ думал.

— Медикаменты нужны. Какой-то лазикс или маннитол. Маннитол, говорят, намного лучше.

— А его конечно же нет, — Леший понял это по интонации милиционера.

— Уже давно закончился.

— И что делать? — вопрос задал уже я.

— Можно попробовать найти. Говорят, аптеки на окраинах города еще не все перетрясли.

— Откуда ж нам знать где эти аптеки находятся? — пробурчал Загребельный. — Мы же не местные.

— Значит следует срочно найти местных.

Я резко развернулся, чтобы кинуться к лестнице и тут увидел ковыляющего по коридору мужчину. Это был сосед Нестерова и Пашки, тот самый высотник-язвенник. Борис… Очества я не помнил хоть убейте, да это сейчас было и неважно. Какое сейчас нахрен отчество!

— Боря! — я пулей кинулся к нему. — Ты ведь из Подольска, верно?

— И вам доброе утро, — высотник вдруг надумал поучить меня хорошим манерам. Прямо сказать не вовремя надумал. Глядя на его сытую довольную рожу, у меня прямо крышу сорвало.