Юрий Валин - Окраина. «Штрафники» (litres)

– Тогда конечно. Может, одна носилки потащишь?

– Сергеич, дай ей ручку, – выдавил, не оглядываясь, Генка. – Нас меньше мотать будет. К тому же, с одной стороны, нести студента дико тяжело, а с другой, вроде как за носилки цепляешься и шагаешь автоматически. Давайте авто-многоножку сделаем.

Мариэтта закашляла-засмеялась.

5.23.

«Базовый лагерь». Тетка и растратчик сидели на песке, отвернувшись друг от друга. Между ними возвышалась горка теплой одежды и снаряжения.

– Отдохнули? – спросил Андрей, пытаясь стоять ровно. – Тогда подъем и начинаем концентрироваться. Пора из этих каракумов выбираться.

Не получалось. Стояли полукругом, навьюченные вещами, и ничего не происходило. Таисия заплакала, уткнувшись лицом в пухлый ком своего свернутого пальто.

– Так, спокойно. Расслабились, вздохнули-выдохнули. Начинаем по новой. Аппаратная, полумрак, запах смазки и углей… Поехали.

Стоит прикрыть глаза, память услужливо подсказывает детали. Сумрак, массивность проекторов, стекла амбразур. Вот она, дверь, стоит сделать единственный шаг. Но что-то мешает, мешает, мешает…

Андрей резко открыл глаза. Все стояли, напряженно замерев. Забавно – натуральный гипнотический транс. Только Мариэтта почему-то с ненавистью пялилась в затылок стоящему чуть впереди Алексею Валентиновичу. Вот дурища. Красный, распаренный затылок с жирными складками, конечно, зрелище еще то, но сейчас-то отвлекаться…

Андрей коротко тронул девчонку за руку. Кожа у нее была сухой, горячей. Вздрогнула и ответила яростным взглядом. Андрей сделал резкий жест вперед: думай только о главном. Мариэтта тряхнула паклей на голове и зажмурилась.

Андрей и сам закрыл глаза. Аппаратная. Неповторимая тишина выключенной аппаратуры, запах старой мебели, смазки…

На этот раз открывать дверь не пришлось. Просто вокруг стало темнее и всхлипывания Таисии теперь слышались четче. И прохладнее стало. Ах, черт…

Дверь была. Но уже за спиной. И закрытая.

Группа «КП-29» завздыхала на разные лады и принялась швырять на пол остатки снаряжения. Генка, бормоча что-то матерное, сел прямо на носилки и крайне неохотно сдвинулся с шуршащей «куколки» на восхитительно прохладный и твердый кафель.

«Мне расслабляться рано, – подумал Андрей. – Доложить, вызвать труповозку, сдать груз и блиц-отчет. Мертвецов в «Боспоре» и так уже побывало предостаточно, нечего студенту тут задерживаться. Развернутый отчет до утра подождет. Хотя уже утро…»

На циферблате 1.04. Понятно, капец «Меридиану». Жаль, хорошие были ходики. Андрей похромал в кабинет. В умывальнике вовсю журчала вода – там фыркали и пихались. Выяснять, кто первым успел захватить душевую, Андрей не стал. В сумраке кабинета выхлебал из носика содержимое чайника и взялся за телефон…

Когда сдавали груз, на тротуар и спецмашину ФСПП снова ложился снежок. Бирлюково спало в сырости и неуюте затянувшейся весны. Агенты, сопровождающие спецмашину, разговоры разводить не стали, быстро подписали акт и укатили.

– Ты чего в одной майке выперся? – спросил Андрей.

– Да я на год вперед пропекся, – пробормотал Генка. – Уже и лета никакого не хочу.

– Заходи внутрь. Мигом просквозит.

Андрей запер дверь.

– Если на сегодня все, я пойду спать бухнусь, – сказал Генка. – Ноги не держат.

– Валяй. Как там народ?

– Таисия как была в песке, так к себе в светелку и удрала. Надо думать, сейчас в ванну занырнула и всласть рыдает. Толстый давно храпит. Маня тоже поругалась и бухнулась.

– Чего ругалась?

– Так она, пардон, ляжки пожгла. Я ей сметаны из холодильника принес.

– Ничего, отлежится, раз в сметане. Она девица стойкая. Иди, «отбивайся».

Генка с ненавистью посмотрел на носилки, подхватил пыточный инструмент под мышку и понес наверх.

Андрей прогулялся через буфет. Отыскал в буфете литровую банку, наполнил холоднющей фантой. Прихватил бутылочку «вечно-жигулевского» для себя.

В расположении «КП-29» стояла тишина. Глуховато похрапывал за дверью Алексей Валентинович. Тикали старые электрические часы в торце коридора. Андрей поколебался, дохромал до радиоузла. Дверь оказалась распахнута. Мариэтта, которая Маня, спала. Из-под простыни торчали румяные, в полустертой сметане, коленки. Рядом с койкой стояла ополовиненная кастрюля с водой и чайная чашка. Валялось надкушенное яблоко. Из открытого в зал окна тянуло сквознячком.

Андрей поставил банку с апельсиновой отравой рядом с кастрюлей и опустил люк окна. Обойдется без ветерка, сметанная царевна.

Все тихо и спокойно. Никакого песка. Можно закрыться в кабинете и подумать, в какое сумасшествие ты угодил.

Андрей сел в кресло, блаженно вытянул больную ногу по крышке стола и открыл бутылку пива. Колено, понятно, горело, но куда меньше, чем следовало ожидать. Так что все-таки сегодня произошло?

Генка считал, что Отделение побывало в аналоге Сахары. В больнице по телику передачу смотрел: просто один в один. То, что змеек и жучков не видели, – ерунда. Попалось место такое нежилое. Алексей Валентинович выдвинул осторожную версию о том, что песчаный мир являет собой овеществленное воплощение человеческого ужаса перед одиночеством. Таисия – к ней начальнику пришлось идти в «светелку» – объявила, что почти ничего не помнит. У нее шоковое состояние, общее обезвоживание, потертости ног и т. д. Госпожа Хакасова отлеживалась в одиночестве уже третий день, и, честно говоря, остальные бойцы «КП-29» восприняли отсутствие главного кулинара с облегчением. Обеды и ужины готовил начальник вместе со все умеющим Генкой.

Андрей напомнил себе, что нужно заказать еще пельменей, и посмотрел в лежащие на столе бумаги. Форму отчета заполнил быстро, вот с дополнениями пришлось помучиться. Личные мнения участников операции, краткая оценка действий каждого, рекламации на снаряжение и прочее, прочее…

От себя Андрей написал, что Песчаная Тропа пуста. Предназначение ее: исход полностью исчерпавшей себя личности. Клиентов там много не будет: людей, подобных погибшему Попову А.М., остро чувствующих абсолютную собственную пустоту, не так много. Рекомендуется присвоить данному вектору «Фаты» степень 2В – бесперспективна, умеренно опасна.