Сергей Недоруб - Признаки жизни

— Поглядим, — хмыкнул сталкер.

— Вот именно, мой друг. Вот именно.

— Ну что? — спросил Сенатор. — Чувствуешь изменения?

Шептун пробовал расщеплять ветки так, чтобы сэкономить как можно больше дров для вечернего костра. Однако против филигранной техники Сенатора у него получалось лишь неумелое ковыряние. Заслышав вопрос, Шептун с облегчением бросил заниматься подражательством и сел по-турецки.

— Изменений уже столько, что я не успеваю к ним привыкать, — ответил он. — Хочу привычно похрустеть шеей, а не хрустит, зараза. Головой так мотал, что болит теперь.

— Значит, больше не надо этим заниматься.

— Дырка в животе беспокоить перестала, — продолжал сталкер. — Только легкое покалывание. Вроде не досаждает.

— Так и должно быть. Следи, чтобы рана снова не открылась.

— Стараюсь.

— Тут стараться не нужно. Просто следи.

— Угу. — Шептун поправил подобие широкого ремня, которое теперь носил, снимая лишь для смены перевязки. — Еще Маркус ко мне ластиться начал. Ночью на грудь залез. Так сладко храпел, что я повернуться боялся — упадет еще.

— Вот это действительно хорошо, — произнес шаман с удовлетворением. — Улучшение телесного состояния начало влиять на биоэнергию, давая ей более положительный заряд. Кот всегда спит там, где ему слаще.

— Даже не хочется вникать в смысл этих слов.

— Ты уже вник, просто цепляешься к формулировке. Суть тебе ясна.

— Да, наверное. — Шептун понял, что снова возится с ветками, расщепляя их вдоль, и с настойчивостью приказал себе прекратить. — Сенатор, мне не нравится одна вещь. У меня появилось столько свободного времени, что его некуда деть. Заживание ран — это не оправдание.

— А ты так стремишься потратить свое время на что-то другое?

— На полезное дело, например.

— Привести себя в порядок — это пустая трата времени? Тогда что же считается тратой полезной?

— Ну… — сталкер постарался подобрать слова, — сделать что-то общественно важное… Или просто объективно хорошее. Не могу подобрать сравнения. Посадить дерево, скажем.

— Кто же мешает? Вперед. Иди и сажай. Земель здесь много, а на болоте как раз можно найти семена таких растений, от которых любой ваш ботаник за голову схватится. Наверняка что-нибудь да прорастет, и у тебя появится право назвать получившийся образчик флоры своим именем.

— Да ты издеваешься.

— Почему ты так решил? Ты озвучил проблему, я дал тебе решение. Раз оно показалось тебе необычным, значит, таковым был вопрос. А ведь тебя интересуют куда более странные вещи — например, зачем тебе столько здоровья, куда его девать, как лучше потратить.

— Вроде того.

— Шептун, здоровье это не ресурс. Оно не измеряется в процентах от общего максимума и в принципе не предназначено для того, чтобы служить статьей расходов. Но твоя ошибка не уникальна — почти все люди пытаются подходить к вопросу здоровья с собственной проградуированной шкалой и пытаются измерять ею свою жизнь.

— А как же усталость? — не унимался Шептун. — Как же некий запас душевных и физических сил? Ведь они существуют, они могут уменьшаться и восстанавливаться.

— То, что ты назвал, не выходит за рамки общего здоровья. Это лишь естественные этапы жизнедеятельности, перемены в которых вполне натуральны. Ты же не считаешь мочеиспускание проблемой, с которой стоит бороться?

— Да уж…

— Сон должен точно так же очищать душу, как он лечит тело от усталости. Поэтому каждый раз, засыпая, выбрасывай все из головы.

— Даже хорошее?

— Все. Иначе твое хорошее быстро превратится в нехорошее. Это обычно и происходит, если пытаться выстраивать перед собой светлые образы в момент усталости. Увидишь столько разных граней одной и той же сущности, что сам не поверишь.

— По поводу сна… — Шептун зевнул. — Есть у меня идея, как лучше расшифровать твою, это… сущность слов. Можно завалиться на бок и посмотреть, какие есть у нее грани, да и вообще…

— Мы продолжим, когда ты проснешься, — согласился Сенатор. Перед ним уже лежала солидная кучка рукотворного хвороста.

Маркус потыкал в нее носом, словно проверяя на прочность. Посмотрев на Сенатора, он взмахнул огромным хвостом. Шаман слегка наклонился, заглянул коту в глаза.

— Ты не боишься неизведанного, — произнес он. — Ты знаешь, как устроен мир и чего нужно опасаться. Умный малыш. Твою бы дальновидность да твоему хозяину.

— Я все слышу, — сонно пробурчал Шептун.

— Тебе все приснилось. Спи, завтра у нас важный день.

Завтрашний день действительно оказался важным. Шептун вроде бы ничего особенного не делал, но в Зоне ему еще не приходилось заниматься ходьбой без цели, дышать с концентрацией на процессе, тщательнее пережевывать пищу и выполнять еще множество подобных дел. На первый взгляд, они отнимали у него время, зато качество его жизни при этом повышалось. Сталкер не мог выделить что-то одно, всеобъемлющее действие, которое объясняло бы, почему ему внезапно стало хватать для сна меньше часов, а каждый вчерашний день в сравнении с сегодняшним казался депрессивным и нерациональным. В конце концов Шептун все принял как должное — однако еще много времени потратил на то, чтобы в это поверить.

— Каково твое самое яркое воспоминание? — спросил Сенатор, сидя на земле и выискивая, как уже знал сталкер, съедобные корни. — Есть что-то такое, что повышает тебе настроение всякий раз, как ты об этом вспомнишь?

— Есть, — ответил Шептун, недоумевая, как шаман различает с поверхности, где эти корни находятся. — И достаточно много.

— Много? Ты счастливый человек.

— Я должен припомнить самое лучшее?

— Не обязательно. Вспомни просто то, что повышает тебе настроение.

— Да был один курьез, — усмехнулся сталкер. — Рассказать?

— Расскажи.

— Ничего особенного, если подумать. Мне было лет шесть, меня сводили родители в луна-парк. Катались на американских горках, ели сахарную вату, павильоны всякие разглядывали.

— Должно быть, такое у вас было редко?

— Да, редко. Но не это мне запомнилось больше. После аттракционов мне захотелось мороженого, но родители отказали.

— И что ты сделал?

— Ничего, просто погрустил немного. Когда отец пошел за машиной, мама уволокла меня к ларьку и купила крем-брюле, сказав, чтобы я ел быстрее, а то папа увидит. Ну я ем, давлюсь, стараюсь побыстрее, а машины все нет. Мама пошла искать, а отец подъехал с другой стороны с брикетиком «Лакомки». Говорит, мол, ешь скорее, только маме не говори.

— Хорошее воспоминание, должно быть.

— Да. — С лица Шептуна не сходила улыбка. — Я с тех пор никому из них об этом не рассказывал. Но только сейчас понял, что они наверняка обо всем догадались. Столько лет мне казалось, будто я храню большую семейную тайну. Что-то такое, что сдерживает семью вместе.