Сергей Недоруб - Признаки жизни

— Мир вам, — сказал он.

— И тебе мир, «набатовец», — произнес вожак группы. — Меня зовут Гривна.

— Я Шептун.

— Приятно познакомиться, Шептун. Казалось, вожак говорил искренне. Он осматривал сталкера с явным любопытством.

— Это наша территория, — проговорил Гривна.

— Я не оспариваю этого, — заверил сталкер. — Но на вашей территории оказался мой соклановец. Я не могу оставить его здесь.

— Этого и не нужно. — Гривна не торопясь раскурил трубку — почти предмет роскоши, подобные которым Шептун встречал в Зоне очень редко. — Мы заберем Самопала с собой.

— Нет.

Гривна наблюдал за сталкером, не выдавая ни единой эмоции.

— Мне возражает воин «Набата»? — спросил он. — Или же волк-одиночка?

Шептун поймал себя на мысли, что не подбирает тот ответ, который хотел бы дать сам, а больше раздумывает, что бы хотел услышать вожак бандитов. И разозлился сам на себя.

— Волк «Набата», — ответил он. — Но ты можешь считать меня одиночкой.

— Могу. — Гривна выпустил кольцо дыма. Очень правильное, даже профессиональное, кольцо. — А знаешь ли ты, Шептун, что собой представляют волки-одиночки?

— Нет, не знаю.

— Это хищники, которых вышвырнули из стаи.

Шептун промолчал. Гривна повернулся к своим людям.

— Оставьте нас! — велел он.

Его соратники сразу ушли. Шептун внезапно понял, что ошибался насчет истинного количества визитеров. Их было явно больше.

— Присядь, — предложил Гривна, опускаясь на покрытый грибками пень. — Давай поговорим.

Сесть Шептуну было некуда, кроме как на землю, так что он остался стоять. Он заметил, что у вожака не было никакого оружия. Во всяком случае, такого, которое можно было бы вытащить быстро. В наличие у Гривны устройств самоподрыва почему-то не верилось. Разговор обещал стать тяжелым, полным логических ловушек, и Гривна его об этом все равно что предупредил.

— Я не привык, когда мне перечат, — проговорил вожак. — Хотя ни разу еще этому не противился. Иногда мне самому интересно, почему люди возражают мне так редко. Они часто думают, будто мне можно запудрить мозги, усладив слух льстивыми речами. Поэтому я уважаю тех, кто способен настоять на своем. Однако я не совсем понял, что именно заставляет тебя, сталкер, настаивать на том, чтобы я отдал тебе Самопала. Ключ от его цепи сейчас у меня, Асаши уже не в боевой форме. Поэтому попытайся убедить меня отдать этот ключ тебе. Я выслушаю все доводы и решу, как поступить.

Шептун на миг прикрыл глаза. Вот тебе и ситуация. Вроде все просто, но просто настолько, что на такую простоту и навесить нечего.

— Прежде всего я хотел бы спросить, — начал Шептун. — Относитесь ли вы все к клану «Лезвий»? Если мы не решим этот вопрос сейчас, то идти дальше бесполезно.

— Нет, мы не относимся ни к какому клану, — ответил Гривна, попыхивая дымом и глядя из-под седых бровей. — Я раньше не слышал о «Лезвиях». Никто из моих бедных товарищей ни разу не упоминал ни о чем подобном. Вот твой соклановец — да. Он все уши прожужжал своими «Лезвиями», покуда гостил в моем ангаре.

— Тогда я могу сказать тебе прямо, — произнес Шептун. — «Лезвия» — это клан, объявивший войну «Набату», и войну нечестную. Самопал тоже из моего клана, но он нас предал. Наш караван купцов отправился к военным к месту обмена, но был подвергнут нападению. У нас есть видеозапись, подтверждающая вину Самопала. Так что он нужен нам для справедливого суда. Если ты заберешь его сейчас, то это значит, что мой клан никогда не сможет выйти на «Лезвий» и всех нас ожидает гибель. Я не могу допустить этого.

Шептун закончил свою речь почти автоматически — уже на ее середине сталкер понял, что она звучит как бред сивой кобылы. Казалось бы, он говорил о понятиях и сферах, знакомых ему, впитанных на личном опыте. И все же его не оставляло чувство, что все это неправильно.

Гривна долго смотрел на Шептуна, не вытаскивая трубки из зубов.

— Уж больно дивные вещи ты говоришь, сталкер, — выговорил он наконец. — Давно я не слышал столько странностей в одном абзаце. Честные войны. Предающие соклановцы, продолжающие оставаться «своими» после предательства. Какие-то видеозаписи, словно мы терпилы на приеме у прокурора. Справедливые суды. Купцы, караваны, военные обменники. Должно быть, мы беседуем о сказочном мире. Шептун, я никогда не жалею о своих решениях, но теперь начинаю чувствовать досаду, что решил отнестись к тебе всерьез.

— Я объяснил, как ты хотел, — сказал сталкер. — Это мой мир, это то, как я и мои друзья жили в Зоне долгое время.

— Да, слышал я про «Набат», — продолжал Гривна. — Говорят, есть в Зоне такой отряд тимуровцев, которыми руководит местный самосел. Они гордо называют себя кланом, хотя отличаются от обычной шайки лишь невнятными методами, по которым принимают новое мясо в свои ряды. Те, кому повезло оказаться в клане, ходят с распальцовками, гордые от своей крутизны. Прямо клуб по интересам. Решили забить за собой право охотиться за хабаром и сбывать его, объявив всех остальных сволочами да гопниками. Словом, как это называется… монополия. Эксклюзив. И все остальные должны заткнуться просто потому, что «Набат» так захотел. При этом клан не озадачивается вопросом, как доказать свои права огнем и мечом. Да, интересные вещи в Зоне творятся.

— Ты решил меня оскорбить? — спросил Шептун.

— Нет, малыш, я просто объясняю тебе, что в мире нет ничего уникального. По крайней мере меня радует уже то, что ваш, как вы его называете, клан в Зоне всего один.

— Не один. Я же рассказал про «Лезвия».

— А я не уверен, что они существуют.

— Ну, хорошо. — Шептун не утерпел и уселся на землю. Теперь он словно занял позицию ниже, чем Гривна. — А как же твоя банда? Как назвать отряд, которым руководишь ты?

— Я лишь слуга народа, — ответил вожак. — Кто-то назовет нас бандитами, а кто-то — санитарами Зоны. Но у нас точно не клан.

— В чем разница?

— Да хотя бы в том, что у нас, в Темной долине, не могут под одной крышей собраться настолько разные характеры. У нас во главе угла стоит взаимопонимание. А у вас, я посмотрю, принимают кого попало. Что требуется для вступления в «Набат»? Пробежать ночью голым через Свалку с пером в заднице и, вопя, махать факелом? У вас хоть есть какие-нибудь конкретные требования к претенденту, кроме щенячьей готовности сдохнуть за другого?

Шептун отвел взгляд, вспомнив Гиббона. Турист ему говорил о том же, и Шептун так ни разу и не обдумал его слова как следует.

— Я смотрю на тебя и того несчастного, что прикован к стене, — говорил Гривна. — Понимаю, что нет и не может быть в Зоне общины, в которую могли бы входить два настолько разных человека. Вот в моем обществе пребывают исключительно люди со схожими заботами — от чужого закона скрыться. Мы знаем жизнь, видели столько дерьма, по сравнению с которым твое — это повидло. Но «Набат» вводит меня в замешательство. Сборка народу, в которой состоят такие противоположности, может лишь назваться моднявым словечком «клан». То есть структурой, в которой никого ни к кому не притягивает и участников которой ничто не объединяет, кроме несуразной идеи собрать что-нибудь эдакое, крутое. Хотя меня берут сомнения насчет того, оставляете ли вы новобранцам свои фамилии. Думаю, что нет. Шептун, в своем фанатизме ты напоминаешь мне религиозно помешанного.