Екатерина Белецкая - День Черных Звезд

– Ерунда какая-то, уж прости пожалуйста, – Ри остановился в центре зала управления, и глянул в потолок. – Как у Сэфес, что ли? Как они говорили? Я-мы-я?

– Нет, не как у Сэфес, – терпеливо пояснила машина. – Сэфес – это одно существо. Которое рождается в двух разных проекциях. Поэтому я-мы-я – всегда двое. А Ит и Скрипач – это просто один человек.

– В двух лицах, что ли? – недоуменно переспросил инженер. – Интересно, а Ит про это знает?

– Нет, он про это не знает, – терпения искину было не занимать. – Может быть, чувствует. Или догадывается. Но я, зная о том, что это один человек, смог заговорить со Скрипачом. И он на меня отреагировал. Воспринял. А раньше даже не осознавал мое присутствие.

– …так вот на эти правила я плевать хотел, понятно? У вас три часа. После этого я ударю. Ударю по всему, до чего смогу дотянуться. Я не Бард, и на всю их идиотскую этику мне… – Ри добавил несколько слов, которые в прилично обществе произносить не принято, на всеобщем языке они прозвучали странно, но ему сейчас было не до тонкостей. – Если вы не понимаете, когда с вами разговаривают нормально, я буду разговаривать с вами так, чтобы было доступно. Желаете шантажа? Великолепно, получайте шантаж! Вашими усилиями я за последний месяц отлично потренировался в этом способе ведения переговоров. И не вздумайте у меня перед носом размахивать детьми, беременными женщинами, или несчастными собаками!.. Этот номер со мной не пройдет. По мне, так этим детям лучше погибнуть, чем стать впоследствии пушечным мясом и положить свою жизнь на эту вашу гребаную войну!!!

Разговор с искином, который состоялся за час до того, как Ри начал то, что он сам назвал переговорами, закончился ничем – искин наотрез отказался выполнять требования пилота и в кого-либо стрелять. Ри сейчас действовал исключительно на свой страх и риск. Проклиная про себя Контроль в целом, Сэфес, Бардов, Таенна, Леона, Мориса, интеллектронные системы, искина, Мадангу, Гану и Республики, он вышел на связь с военными и выдвинул свои требования – или через три часа Таенн, Леон и Морис будут на секторальной станции, или он устроит тут такое, что от Ганы останутся одни воспоминания и архивные сведения, да и те, если уцелеют, будут где-нибудь в Республиках, если от Республик после его атаки хоть что-то останется.

Ри душила злость, он был в бешенстве. Все, буквально все сейчас было против него – даже искин со своими занудными принципами и правилами. Инженер понимал, что сейчас он, несмотря на то, что они все-таки дошли до станции, остался один на один с обстоятельствами. Единственным вариантом оставался блеф, и Ри решил блефовать. Отчаяние и безвыходность не сломили его, отнюдь. Сейчас инженер был зол, до предела собран и горел желанием действовать.

Через полчаса бесцветный, явно принадлежащий какому-то автомату голос сообщил, что указанные личности будут доставлены на станцию. Ри уточнил, через сколько. Голос ответил, что в течение двух часов.

– Так-то лучше, – уже спокойнее сказал Ри. – Надеюсь, они в целости и сохранности. Скажем, это в ваших интересах.

Ответом ему было молчание. Ри подождал еще немного, затем прервал связь.

– Искин, – позвал он. – Налей выпить чего-нибудь.

– Пилот, а ты не хочешь сначала поесть, переодеться и вымыться? – спросил искин.

– Да пошел ты… нет, не хочу. Пусть увидят, до чего доводят их принципы, – усмехнулся Ри. – Налей немедленно, я сказал!

– Пива?

– В задницу себе это пиво засунь! Что пили Леон и Морис? Вот это и налей.

– Пилот, там пятьдесят градусов. Ты долго не ел, тебе плохо станет.

– Искин, – Ри встал, недобро прищурился и упер руки в бока. – Я у тебя, кажется, не спрашивал совета. И не нарывался на лекцию. Я тебе велел сделать – что?..

– Налить, – хмуро ответил искин.

Рядом с Ри возник столик с одной-единственной рюмкой, наполненной светло-зеленой жидкостью.

– Ты издеваешься? – ласково спросил он.

Рядом с рюмкой появилась высокая граненая бутылка.

– Так-то лучше, – удовлетворенно заключил Ри. Он сел в кресло, взял рюмку и, залпом выпил. – Фух… другое дело.

– Пилот, – грустно сказал искин. – Я очень много раз видел, как люди губят себе здоровье, накачиваясь этой дрянью. И поэтому…

– Нет, ты все-таки издеваешься, – подытожил инженер. – Нас едва не убили, мы черт-те сколько шли без еды по холоду, Ит чуть не погиб, и сейчас… сейчас ты мне пытаешься запретить выпить, потому что якобы печешься о моем здоровье?! Если бы у тебя, железяка, была плевательница, я бы попросил тебя ее заткнуть. Но поскольку плевательницы у тебя нет, я тебя попрошу просто больше не касаться этой темы. Я буду пить что хочу, когда хочу и сколько хочу. Уяснил?

– Уяснил, – ответил искин. – Люди неисправимы. Но ты все-таки не увлекайся, тебе еще станцию выводить отсюда, помнишь?

– Я не собирался увлекаться, – миролюбиво отозвался Ри. – Я просто хотел, чтобы ты понял простую вещь – мне не нужна нянька или лектор. Лучше бы ты в более серьезных вопросах помогал, чем по пустякам спорить. Как там Ит со Скрипачом?

– Скрипач в порядке, боль я снял, вывих уже зарастил, а на перелом уйдет дня три, но ходить он сможет уже завтра.

– Ит?

– Тут немного сложнее, – искин замялся.

– В смысле – сложнее? – встревожился Ри.

– Понимаешь, он сделал что-то, что я не могу проанализировать. Детектор, который дал ему Леон, на подобные вещи просто не способен. Рауф с таким детектором в таких же условиях смог бы обездвижить пятьдесят, ну сто человек, но никак не тысячу. И не надолго, уж точно не на минуту.

– А что произошло бы с самим рауф? – холодея, спросил Ри.

– Он бы умер, – ответил искин. – Потому что такая атака полностью истощила бы ресурс тела.

– Ты хочешь сказать, что он умрет, что ли?!

– Да не хочу я это сказать, что ты выдумываешь, пилот! Ему действительно пока что нехорошо, но умирать он не собирается. Дело в другом… – искин замялся. – То, что он сделал… это его изменило.

– Снова-здорово. Рассказывай.

– Изменился и продолжает меняться ряд показателей, которые для него у меня были выведены, как стандартные.

– Конкретнее!

– Очень много. Например, раньше он весил больше шестидесяти килограмм, почти семьдесят, а теперь, когда он вернется в норму, эта норма – максимум пятьдесят пять. Изменился состав крови. Реакции ускорились в полтора раза, и такими останутся. Есть еще и внешние изменения, которые я не в состоянии объяснить вообще ничем… Ри, я потом дам подробный отчет, сейчас еще рано говорить.

– Но жить он будет?

– Несомненно. Говорю же, он не собирается умирать. Но я в растерянности.

Ри помолчал, налил еще одну рюмку зеленой жидкости и принялся задумчиво рассматривать ее на свет.