Андрей Круз - Двери во Тьме

Прямо с КПП нас направили к Милославскому, где мы его нашли пребывающим в явном нетерпении и заметном возбуждении — таком, что он даже сидеть не мог, а мерил шагами пол, расхаживая по кабинету. Но все же он дождался, пока секретарша принесет всем чаю, после чего взялся за расспросы. Сперва сам, потом позвал еще какого-то Борисенко, с которым вообще всю душу вымотали, по двадцать раз обсасывая каждую подробность. Разговор затянулся до обеда, на который мы пошли вместе с ним и были усажены за начальственный стол, а потом опять был кабинет и вновь расспросы, по сути сводящиеся к одному: «Они там точно ушли?»

— Точно, — сказал я, когда этот вопрос был сформулирован конкретно и вслух и адресован мне.

Милославский кивнул, вздохнул, что-то записал в наполовину заполненный блокнот, спросил то же самое у Федьки, после чего нас двоих попросили удалиться и не вмешиваться в разговор людей с большими допусками. Хоть и интересно было бы послушать, но не судьба. Пришлось попрощаться и уйти.

— Как думаешь, Иван катер выбьет? — спросил Федька о самом для него важном, после того как мы добрались до тесной комнатушки отдела и взялись за привычное чаепитие.

— Не знаю, надеюсь, — пожал я плечами.

Неплохо было бы, неплохо. Пусть даже «темный ящик» так в трюме и остается — кто знает, где его собрать доведется? Нет, теперь уже точно по реке шляться придется: должны отдать.

Интересно вот что: например, Серых догадался поставить ящик под Тьмой. И там образовался очередной портал. А куда он ведет? Как проверить? Или каждого вошедшего несет прямо в его слой? Типа закройся мы там с Федькой вдвоем — и каждый из нас вдруг окажется в своем слое реальности? Может так быть? Или все же туда попадем, куда и Серых? Или вообще никуда?

Кстати, я сюда перенесся вместе с сараем. А ящик остался на месте. А вот Федька оказался совсем в другом помещении, зато заодно со шкафом, в котором копался. То есть опять никакой четкой закономерности.

Или все же проход получается куда-то в конкретную реальность и конкретное место? Тогда каким образом Серых сумел его так нацелить? Или почему он думал, что сумел нацелить? Причем был настолько уверен, что в этот проход пошел сам. Уверен, что пошел, — недаром же там даже кого-то лишнего убили, Лошакова этого самого, вроде как «с хвоста стряхнули». Или за этим убийством что-то другое?

Мало пока знаем, мало… хоть и куда больше того, что знали всего четыре дня назад. Намного больше. Вот лично я знаю, что путь отсюда есть. Есть сюда — и есть отсюда. Еще знаю, что в принципе его можно «организовать». Непонятно пока как, но можно. И можно рискнуть по нему пойти. А это уже много, очень много. Это уже просто до хрена.

Федьку явно осенила какая-то мысль:

— Да, а что насчет Пашки?

Я скорчил рожу, покрутил пальцем у виска, затем сказал:

— Да нормально все — на выходные соберемся, например.

В первую секунду Федька не понял, что я вообще имел в виду, но быстро сообразил и закивал, оглядываясь по сторонам, словно надеясь увидеть невидимые микрофоны. Не знаю, как далеко здесь техника ушла, но возможности прослушки я бы не стал исключать. Очень уж многочисленная и нагловатая вохра под командованием у товарища профессора философии. Лучше их остерегаться: слишком много рвения демонстрируют.

— А пошли постреляем, — вдруг предложил я.

А чего так сидеть? Ивана профессор отпускать явно не спешит, а здесь тир есть неплохой, в подвале. Даже наушники самодельные выдают, а нам еще и патроны без всякого отчета. А в стрельбе главное — практика.

Потом поперли сплошняком хорошие новости. Мы уже из тира пришли, и я как раз пистолет чистил, сидя за столом и раскидав части по газете, как пришел наконец усталый, но явно довольный Иван. Несмотря на то что записей Серых мы не нашли, Милославский был результатами доволен до такой степени, что нам и за буксиры пообещали какую-то премию, и «Ваню-комсомольца» уступили, правда, с одним условием: сначала там заново все обыщут «от киля до клотика» — и лишь потом отдадут. Милославский лично распорядился, куда-то звонил и там получил уверения, что город не будет на суденышко претендовать, а передаст научникам, то есть нам.

В общем, удачно все сложилось для нас — так удачно, что дальше уже некуда. Без стрельбы, без монстров, без адаптантов, просто пришли и нашли что хотели. Не все, но и сверх ожидаемого тоже получили много. Хотя бы про тот же «темный ящик» узнали.

— Дальше-то чего? — спросил я у Ивана.

— А черт его знает, — ответил он. — Руководство взяло тайм-аут на обдумывание, а вам чего… поблизости быть, да и все, наверное. Как-то так.

Примерно такого ответа я и ожидал — общий стиль работы постепенно начинал вписываться в некие закономерности.

— Ладно, будем поблизости. Кстати, не пора нам уже? — глянул я на часы.

— И то! — кивнул Иван. — Можем топать.

По пути прихватили и Степаныча, что-то активно слесарившего в мастерской. Тот на ходу вытер замасленные руки смоченной в бензине тряпкой, завоняв весь салон «шевролета», но запах вскоре выветрился через приоткрытые окна.

— Вов, ну че, сходим куда-нибудь? — негромко спросил у меня Федька.

Степаныч с Иваном ничего не расслышали, потому что я сидел рядом с водителем, а они с удобствами расположились в салоне. Тут и мотор рычал, и склепанный по нормам военного времени кузов погромыхивал, и ветер в так и оставленное открытым окно задувал. А Федьке поговорить не терпелось — как раз о том, о чем только мы с ним знали.

— Без проблем, — шепнул я в ответ. — Можем у меня дома чаю попить, а можем сходить куда-нибудь, только Настю прихватим.

— Сходим давай, а то у тебя в конуре не развернешься, — поморщился Федька.

— Как скажешь, я не против.

Я действительно не был против, скорее даже наоборот. Возбуждение от хороших новостей не улеглось покуда, и эти самые хорошие новости хотелось обмыть, откровенно говоря. Прямо очень хотелось: душа требовала праздника. Она, душа эта самая, здесь все время праздника требует, потому что иначе в этой серой и мрачной действительности, да еще и под закат удивительно мерзкой осени, волком взвоешь от тоски.

Степаныча завезли домой, а затем уже у моего подъезда Федька освободил водительское место в пользу Ивана, с которым и попрощались. «Шевролет», чуть подвывая трансмиссией и оставив за собой облако вонючего дыма, уехал в темноту, а мы, настороженно оглядываясь в круге света перед парадным, дождались лязга замка, открытого из комендантской.

— Давай, собирай свою половину, а я пока с Петром Геннадьевичем поболтаю, — сказал Федька, остановившись перед окошком комендантской, за которым видна была упитанная физиономия нашего коменданта.