Андрей Левицкий - Аномалы. Тайная книга

«Патриот» бодро рокотал двигателем, и вскоре городок остался позади. Закончилась асфальтовая дорога, пошла грунтовка, которая быстро превратилась в «колдобинку», как он про себя ее называл. Проехать здесь на чем-либо, кроме полноприводного джипа или вездехода, было невозможно.

Лужи, оставшиеся после ночного дождя, ухабы и выбоины, рощицы, пустырь, болотце, заросшее бурьяном поле, лес… В деревню Малые Гребенки он попал уже за полдень, хотя из клуба выехал, когда не было еще и одиннадцати утра.

Россия — лоскутная страна. Сверкающие неоном города, широкие трассы, ряды фонарей, пестрая реклама, огни высоток, Большой Бизнес и Очень Большая Политика сменяются лесами без конца и края, свалками, заброшенными стройками, дикими деревнями и закрытыми заводами посреди пустырей, напоминающих пейзажи планеты, пережившей техноапокалипсис. Недалеко от какого-нибудь центрального города могут встретиться едва живые поселки, куда доехать можно разве что на тракторе… Примерно к таким и относились Гребенки, где, не считая аномалов, проживало двенадцать человек.

Стас остановил джип возле двухэтажного дома на краю деревни. Его никто не встречал, за домом раздавались приглушенные голоса. Выгрузив немногочисленные покупки из багажника (деньги, выделенные друзьями Мишкиного бати, заканчивались, приходилось экономить), занес их в прохладный дом, положил на стол. Заглянул в дальнюю, полутемную комнату — там на кровати, укрывшись одеялом почти с головой, спала Алена. Стас вернулся на кухню, снял рубашку, скинул сандалии и полез по приставной лестнице к люку в потолке.

Вскоре, закатав джинсы до колен, он лежал на плоской крыше веранды. Снизу доносилось посвистывание Мишки, стук топора, а иногда — тихий хлопок и зудящий свист щепки, пропарывающей воздух. Толстяк научился метать их по-настоящему далеко и сильно, и к тому же более или менее прицельно, а если вместо щепок использовал что-то металлическое, то лупил не хуже, чем настоящей пулей.

Во дворе затрещали ветки, потянуло запахом костра — значит, Мишка решил не разжигать печку. Холода давно закончились, не было надобности топить ее каждый вечер. Скорее всего, на ужин ожидается свиной шашлык.

Мясо дала бабка Нюра с другого конца деревни за то, что помогли вспахать огород. Боря тоже принимал в этом участие — последствия сотрясения мозга прошли, хотя шрам на голове до конца так и не зарос и, наверное, не зарастет никогда.

Бабка Нюра подбрасывала еще картоху и прочие овощи в оплату за мелкие работы по дому. Дед Степан делился домашним самогоном, который особливо полюбился Мишке, а одноногий забулдыга Петрович научил ловить рыбу в пруду.

Стас лежал, сонно жмурясь на солнце. Из-за дома донесся скрип колодезного ворота — Яна набирала воду. Зашелестела трава, стукнула дверь дома. Он услышал шаги по крыше веранды, шуршание джинсов — а потом ощутил дыхание на лице. Стало темнее, Стас приоткрыл один глаз. Яна склонилась над ним.

— Все еще спит, — пожаловалась она. — Представляешь? Я посчитала: за эти сутки — уже семнадцать часов. Это же вредно!

— Но Мишка гоняет ее делать зарядку каждый раз, как просыпается. И сам с ней делает. По-моему, она не растолстела за эти месяцы. И пролежней, наверное, нет, а?

— Откуда знаешь насчет пролежней? — хмыкнула Яна.

Стас пожал плечами и прикрыл глаз. Девушка добавила:

— Она стала более странная, чем раньше.

— А по-моему, обычная, — возразил он.

— Да нет же, говорю тебе! Теперь иногда рассказывает такие вещи… Говорит, что видит другие места, понимаешь? Очень чудные.

— Ну так это же в снах других людей. Сама знаешь, иногда что-то как приснится.

— Нет-нет, не во снах. Она утверждает, что видит… ну, вроде другие миры. Параллельные, что ли. Может путешествовать по ним, потому что теперь научилась проникать в грезы людей или существ, которые в тех мирах живут.

— Да брось, это она не всерьез.

— Не знаю, не знаю.

Яна замолчала, Стас тоже молчал, ощущая ее беспокойство и желание поделиться чем-то… Наконец она не выдержала:

— А Борька уже может перемещаться на два метра. Даже немного больше. По-моему, он немного отошел от смерти Ксюхи, только стал еще более нелюдимым. Молчит почти все время.

— Почему ему надо было отходить?.. — начал Стас и запнулся.

— Ты что, не знал? — удивилась Яна. — Ну, ты даешь, Капитан! Все вы, мужики… дубы.

— Хочешь сказать, он в нее влюблен был?

— Ну, конечно.

Для Стаса это было неожиданностью, и он не нашелся что сказать.

— А Мишка вчера гвоздь в стену амбара так загнал, что мы его и не нашли, — продолжала она. — Так что его дар тоже растет. А ты? Как у тебя?

Стас знал: собственный дар Яны отличался от других. Не только необычностью — в том смысле, что это был некоторым образом метадар, способный влиять на все остальные, — но еще и тем, что она сама практически не контролировала его. До сих пор лишь Жрецу удалось влиять на способность Тьмы к «подавлению». С момента его гибели дар никак не проявлял себя, не усиливался… Яна просто не умела включать его, задействовать по собственному желанию.

И она, кажется, ревновала. К способности Бори исчезать, мгновенно окутавшись мутными, неприятными с виду тенями, на которые лучше было не смотреть, потому что после этого раскалывалась голова. Исчезать и тут же появляться где-то неподалеку — пока еще неподалеку, но с каждой неделей немного дальше от места исчезновения. Ревновала к снам Алены, к ее нереальным, фантастическим мирам, а еще — к медленно, но неуклонно возрастающим «швырятельным» возможностям Мишки…

Чтобы показать свою солидарность, чтобы Яна не расстраивалась лишний раз, Стас ответил:

— Мой никак не меняется. Даже, кажется, ослаб.

— Да врешь ты.

— Не вру, не вру.

Немного потемнело — Яна склонилась ниже, и он приоткрыл глаза, наблюдая за ней.

— В чем ты и правда изменился — спокойнее стал, — заметила Яна. — Спокойнее и как-то увереннее. Раньше тебя все время бросало то туда, то сюда, а теперь вроде такое… Равновесие, что ли, в тебе. Повзрослел, а?

Вместо ответа он, обхватив ее за шею, притянул к себе и поцеловал. Яна упала ему на грудь, сначала отстранилась, но потом расслабилась, положила руку ему на плечо, а другую запустила в волосы.

Они замерли. Ощущая ее тело на себе, дыхание на шее, легчайшие прикосновения ресниц к виску, Стас вслушивался и вглядывался в ментальный мир. Сознание девушки, как всегда, напоминало небольшое яркое солнышко, искрилось и пело. Мишка… ну, он тоже как обычно. Суета поверхностных мыслей, бодрый, беспричинно-веселый, никакой глубины. Борис, находившийся на заднем дворе, — закрытый глухой подвал, ничего не доносится оттуда. Лишь иногда — смутное шевеление, но не разобрать, чего он хочет, что испытывает. А внизу, в доме, Алена — как река тумана, мерно текущего меж пологих берегов. Текущая в такие дали, каких не узнать ни одному из них, потому что в реальном мире их не бывает…