Олег Никитин - Черный Шаман

Первой запыхалась Зейла. Показывать подчиненным собственную слабость капрал не желала, поэтому пробежала еще метров двести, шумно пыхтя и постепенно сбавляя скорость.

– Ну, хватит, – сказала она наконец.

– Ты хоть и капрал, а полная дура! – тут же набросился на нее Ирвин. – Зачем стреляла? Подумаешь, люди пошутили немного... Наберут в армию сумасшедших баб, а потом удивляются, почему победа не приближается.

Личико у Зейлы ненадолго стало виноватым. Видимо, за время пробежки она осознала, что пальбу в городе и впрямь нельзя назвать разумным поведением.

– Победа почти у нас в кармане, – наконец возразила она.

Вадим заметил отсутствие твердости в ее словах и понял, что лучшего момента для антивоенной агитации может и не найтись. Он накрыл ладонью плечо девушки, посмотрел ей в глаза и проникновенно сказал:

– Зачем лгать себе, Зейла? Ты же понимаешь, что это не так. Освободительная армия таха разгромлена. Да она и не была настоящей армией таха. Так, шайка наемников да простаков, обманутых Черным Шаманом. Никто из вас толком не знает, за что идет на смерть.

– Я сражаюсь за народ таха! – гневно сверкнула очами негритянка и принялась шарить рукой в сумке. Очевидно, в поисках маузера.

Вадим, стараясь, чтоб движение не выглядело насилием, взял капрала за запястье. Приложил ее ладонь к своей груди. Этот жест должен был убедить девушку в его искренности.

– Ты-то да. А вот Мвимба-Хонго в первую очередь – за власть. Заметь, у него только и разговоров, как он станет президентом вместо Волосебугу. Лучше бы подумал о народе. И поход этот – чистая авантюра. Посмотри на наше войско! Двести человек против трехтысячной регулярной армии. И это не считая сил KFOR, которые тоже на стороне президента. Будто десять сусликов пошли воевать против стада слонов. Сколько уже народа погибло зря, а Шаман все не угомонится. Нет, Зейла, он борется не за таха.

– Замолчи, солдат. Ты уже один раз дезертировал из Французского легиона, а сейчас хочешь от нас? Я тебе не позволю! – Зейла сделала новую попытку вытащить пистолет. – Лучше сама пристрелю, пока тебя не настигло проклятие.

– Я предупреждал, чувак, – встрял Ирвин по-английски. – У нее точно на патриотизме крышу сорвало.

– Что ты сказал, рядовой Чьянгугу? – нехорошо прищурилась капрал. – Повтори-ка, чтобы я поняла.

Хэмпстед поперхнулся, и его кожа начала быстро приобретать сероватый оттенок. «Кажется, негры так бледнеют, – вспомнил Вадим. – Со страху, что ли? Как бы еще не сморозил какую-нибудь глупость».

– Ирвин похвалил твою стойкость на агундском наречии, – нашелся он.

– Гм. Спасибо. Интересно, почему слова звучали так похоже на французские? Но в дальнейшем разговаривайте на понятном мне языке! А то я могу решить, что вы умышляете за моей спиной что-то нехорошее. В общем, так, Вадим. Понимаю, что ты напуган ночной бомбежкой и временно разуверился в нашей победе. Тебе простительно, ведь ты не настоящий таха. Поэтому будем считать, что ты не выступал против великого вождя Мвимба-Хонго, а мы с Ирвином ничего не слышали. Но берегись повторить эту ошибку. Понятно?

– Так точно, мой капрал, – нехотя отозвался Косинцев.

Он ругал себя последними словами за то, что не послушался товарища, когда тот предлагал смыться без Зейлы. Когда последние слова кончились, Вадим перешел на предпоследние, а потом и на матерные.

Между тем негритянка вела их уверенным шагом все дальше от узких и грязных проулков окраины к более цивилизованному центру. Цивилизация выражалась отнюдь не в чистоте улиц, а в повышенной плотности населения. Детей и собак не убавилось, зато место дремлющих старцев здесь занимали торговцы с ящиками да корзинами, полными всевозможного барахла. Кто таскал лотки на голове, кто на плече, а самые богатые негоцианты возили товар на тележках или велосипедах. На взгляд Вадима, продавцов было значительно больше, чем покупателей. Впрочем, ошибиться было легко. Коробейники беспрестанно двигались, гомонили, дергали прохожих за одежду, предлагая им немедленно стать покупателями.

Пуще прочих диверсантам досаждал одноглазый коротышка, продающий амулеты, дешевые зажигалки и корявые местные сигары, завернутые в кукурузные листья. Он почему-то решил, что Вадим до смерти нуждается в куреве или хотя бы талисмане, изображающем «бледного лиса Йуругу». Торгаш тащился за ними следом, канючил и не отставал ни на секунду.

Слепленный из беловато-рыжей глины Йуругу на лису походил не больше, чем на рыбу или птицу. Это было мерзостное творение с большим животом и короткими лапами. Под куцым хвостом у амулета имелась неровная дыра, и вторая такая же – вместо пасти. Обзавестись таким уродцем Косинцеву хотелось столь же сильно, как, например, чирьем на седалище. Диверсант начал примериваться, как бы половчее засветить докучливому лоточнику в здоровый глаз, чтоб избавиться от него раз и навсегда. Тем более, подвернулся подходящий момент: Зейла вдруг остановилась и принялась задумчиво изучать окрестности.

К сожалению, расправу над табачно-амулетным коммерсантом отсрочил Ирвин. Он схватил Вадима за «ударную» руку и шепнул:

– Чувак, сдается мне, за нами следят.

– Кто?

– Вроде толстяк Онибабо. Посмотри-ка сам. У меня после получения шаманской метки до сих пор в глазах туман. Могу и обознаться. Вон тот клоун в разноцветном балахоне наподобие бабушкиного коврика. Видишь, возле бамбукового навеса с вялеными ящерицами стоит. У-у, морду спрятал, гад!

Косинцев обернулся. На остроту зрения он никогда не жаловался, поэтому фигуру бывшего капитана ОАТ узнал вмиг.

– Точно, это Онибабо, – кивнул Вадим. – И балахон на нем неспроста. Что-то наш пузанчик под ним прячет.

– Думаешь, автомат? – вздрогнул Ирвин.

– Пистолет-то точно.

Вадим тронул Зейлу за плечо.

– Эй, капрал! Не подумай, что я опять наговариваю на Шамана, а только наш генерал тебе совсем не доверяет.

– С чего ты взял?

– За нами хвост. – Наткнувшись на изумленный взгляд Зейлы, Вадим поправился: – В смысле, слежка. Твой бывший начальничек Онибабо. Во-он там...

Девушке хватило одного взгляда, чтобы опознать преследователя. Нахмурившись, она двинулась к нему, но Косинцев придержал ее.

– Что собираешься сделать?

– Спрошу, какого Насра ему нужно.

– Не дури, милая, – мягко сказал Вадим.

Он решил, что настало время пускать в ход приемы, которые так здорово действовали на Зейлу в интимной обстановке. Во всяком случае, ту часть приемов, которая не вызвала бы у окружающих свиста, улюлюканья и желания присоединиться. Вадим еще подбавил в голос тепла:

– Поверь, этот толстячок неспроста крадется за нами тайком. У него явно какие-то нехорошие планы. Подойдешь к нему, а он раз – и пальнет из пистолета.