Вероника Иванова - (На)следственные мероприятия

Замок поддался сравнительно легко. Сравнительно – потому что у меня дрожали пальцы. Скажете от страха? За кого вы меня принимаете?! От предвкушения. От азартного желания быть застигнутым на месте преступления и совершить блистательный побег у всех на виду. Ну или что-то в таком роде. Хотя… Нет, я не побежал бы, хоть не вовремя явилась бы сама хозяйка кабинета, потому что был намерен идти до конца. Не знаю, во сне эта идея посетила мою голову или еще до того, как я провалился в сон, но факт оставался фактом: поутру никаких решений принимать уже не было необходимости.

Есть люди-жаворонки, есть совы. Есть те, кто любит пускать все на самотек и с замиранием сердца ждать результата, а есть те, кто вколачивает реальную жизнь в рамки строгого последовательного плана. Так вот, я принадлежал как раз к последним. Примерно со времен аварии, сделавшей меня вдовцом. Наверное, со стороны людям казалось иначе, но тем не менее моя жизнь с тех пор была подчинена одному и тому же распорядку, в котором существенное место отводилось бесцельным блужданиям от одного мимолетного занятия к другому. Служба. Усеченный ввиду частого отсутствия родителей вариант семьи. А между ними…

Никаких привязанностей. Никакого смысла. Сначала это было примитивным страхом. Приблизиться к кому-то, чтобы снова потерять? Ни за что на свете! Потом стало привычкой. Это ведь так приятно – не задерживаться нигде больше чем на мгновение, лететь, расправив крылья широко-широко, лететь все дальше и дальше… К горизонту, которого нет.

Собственно, его не было и сейчас. Горизонта. Зато имелась вполне определенная цель.

Обстановка кабинета Барбары менялась не слишком часто. В конце концов, это нашу комнату можно было просто перекрашивать раз в полгода: никакие дизайнерские изыски не выдерживали энтузиазма работников. Двух, кстати, а не одного, как можно было бы подумать, потому что частенько Джей не хуже Моргана норовил нанести урон мебели. В перманентном процессе излияния чувств, так сказать. Так что мы обходились стандартными предметами обихода, оптово закупаемыми Управлением. Полковник фон Хайст могла позволить себе значительно большее и, что неудивительно, позволяла.

С последнего моего визита, впрочем, изменения все же произошли, и заключались они в бумагах, живописно покрывающих огромный письменный стол. Обычно Барбара не оставляла на виду никаких вещей, способных стать уликами, а сейчас я смотрел и не верил собственным глазам: по столешнице красного дерева были самым натуральным образом раскиданы листки, покрытые… Ну да, записями. Вернее, одной и той же записью. Белые, зеленые, розовые, фиолетовые, все они были исчирканы словом «enfant». «Ребенок».

Если бы записи появились во время посещения кабинета Адвентой, я бы ничуть не удивился, но за столь короткое время испортить такое количество бумаги просто нереально, значит, полковник трудилась не только сегодня, а и накануне. Вот только о ком же шла речь? Какое дитя занимало ее думы так плотно, что рука Барбары неустанно выводила одно-единственное слово?

Я присмотрелся к бумагам еще раз, и удача мне улыбнулась. А может, скорчила рожу: на сравнительно свежем листке одно слово удачно дополнялось другим.

Enfant terrible. «Ужасный ребенок».

Вот это словосочетание совершенно точно относилось на счет Моргана, можно было даже не сомневаться! Но все остальное… Объяснение напросилось само собой и очень мне не понравилось.

Похоже, Барбара была всерьез обеспокоена тем, что происходит с ее племянником, и наверняка портила бумагу, одновременно разговаривая по комму со всеми, кто мог пролить свет на местонахождение или действия капитана Кейна. Что же такое он ухитрился сотворить на этот раз? И неужели причиной очередного «нервного срыва» действительно стал я?!

Впору было плюхнуться в кресло, поскольку коленки предательски ослабели на несколько секунд. Остановило меня только осознание того, что моя пятая точка оставит на сиденье ямки, вряд ли гармонирующие с формами полковника, и тогда вторжение в кабинет не пройдет бесследно. Например, возникнет весомый повод ознакомиться с материалами системы наблюдения. Никто ведь обычно не начинает свой день с просмотра отчетов о состоянии сигнализации, верно?

Ребенок… Ну да, конечно, ребенок! Вчерашний день Моргана отмечен поступками на уровне детского сада, даже не школы. Но наделал-то он дел, какие не каждому взрослому по плечу. Взять хотя бы давешнее разлитие цветных напитков!

Запищал комм. Отвечать на вызов прямо в кабинете было верхом беспечности, но, поскольку на экране высветилось имя Тамико, любое промедление могло стать смерти подобно.

– Как проходит поездка? Всех бизнес-партнеров поприветствовала?

Однако моя попытка показаться любезным и искренним родственником потерпела крах: лицо сестры выглядело так, будто этих самых партнеров она сегодня утром похоронила. Всех. По очереди. Одного за другим.

– Амано! – О, это не человеческий голос, а скорее рычание тигрицы. – Что ты натворил?

Я окинул окрестности растерянным взглядом и совершенно честно признался:

– Проникновение со взломом. Но это еще придется доказывать.

– Мне все равно, чем ты занимаешься в рабочее время, особенно вместе со своим отмороженным напарником! Что за представление ты устроил перед дедом?!

– Перед каким еще дедом? Я никогда не обижаю детей, стариков и женщин.

– Перед нашим дедом! – Тамико почти взвыла.

А, понятно. Дедуля наябедничал. А мог бы и промолчать, кстати. В полном соответствии с традициями и ради сохранения лица.

– Что он тебе наговорил?

– Наговорил? Да я еле вытянула из него два слова! Нет, три: «Амано оставил дом». Как это понимать?!

– Оставил. В дедушкино распоряжение. Это тоже преступление?

– Ты помнишь, о чем я тебя просила?

Не очень ясно. А после вчерашнего вечера и вовсе забыл.

– Тами, я…

– Я всего лишь просила тебя побыть хозяином. Ты понимаешь, что это означает?

Ну хозяином я быть и не переставал. Если, конечно, дедуля не успел проиграть дом в кости или подарить молодой любовнице.

– Я собирался принять гостя, как полагается. Правда, собирался. Но сначала возникло сотрясение мозга, а потом…

– Сотрясение у тебя еще не раз повторится, не переживай! – пообещала сестра. – Ты ложился в больницу?

– Нет. Поехал встречать дедушку.

– Слава ками! Хоть что-то ты сделал.

– И даже привез его домой. Это уже после мы… э-э-э, повздорили.

Спелые сливы глаз Тамико тревожно съежились:

– Повздорили?

– Ну да. Немного. Не сошлись во взглядах на семейные ценности.

– Амано, да что ты ему сказал?!

– То, что должен был. Он неприлично отозвался… намекнул на принадлежность мамы к другой расе.