Вероника Иванова - (На)следственные мероприятия

– Я нужен не только вам.

– Но мне и сегодня – особенно!

Его настойчивость мне не понравилась. Наверное, потому что не нравился сам человек. Но поскольку подобное поведение очень часто является важным признаком по-настоящему тревожной ситуации, я мысленно вздохнул, сосчитал до пяти и спросил:

– Для каких целей?

Светловолосый незнакомец воспринял мой вопрос так, как и следовало: с энтузиазмом продолжил беседу.

– Видите ли, моя близкая знакомая… почти невеста, несколько минут назад совершила крайне необдуманный поступок: пригласила к себе домой человека, который как минимум вызывает подозрения, а как максимум…

– Вы не пробовали ее отговорить?

– К сожалению, ее темперамент… Она не отступит. Особенно если решила сделать это в пику мне и моим представлениям о безопасности. И поэтому я боюсь, что сегодняшний вечер может закончиться весьма неприятными событиями.

– Обратитесь в полицию.

– Я и обращаюсь! – Мне с надеждой заглянули в глаза. – Вы же полицейский? И кроме того, у вас вполне подходящая внешность, чтобы быть приглашенным к…

Он чиркнул несколько слов на обороте элегантной визитки.

– Особняк Тоцци? – Прочитал я вслух, и в памяти начали всплывать события, о которых я как раз недавно подумал совсем по другой причине. – Позвольте узнать имя вашей знакомой.

– Алессандра Манчини.

– Не самая лучшая идея, мистер. Дело в том, что я некоторое время назад участвовал в расследовании преступлений кузена этой женщины. И, надо признать, ее отношение ко мне… несколько предвзятое.

– Но это даже лучше, чем могло бы быть! – оживился блондин. – Если она знает, что вы полицейский, то вполне может передумать. Или будет вести себя осмотрительнее. Соглашайтесь! И поверьте, я не останусь в долгу!

Невеста, говоришь? Неплохо было бы разобраться во всем этом. А заодно, если удастся, понять, что Алессандра задумала сотворить с моим напарником, потому что тот ее взгляд…

– Хорошо, я приду.

– К семи часам! – Напоследок сообщил незнакомец и поспешно удалился. Видимо, чтобы не столкнуться с мисс Манчини.

А впрочем, почему незнакомец? «Дональд Э. Томасон. Недвижимость в движении». Можно будет собрать досье.

Конечно, к той минуте, когда меня оставили в покое, Эд уже распрощалась со своей собеседницей и отправилась получать первоначальный инструктаж по правилам поведения в новой школе. Я сказал, что буду ждать у машины, но торопиться не стал. Попробовал позаглядывать в классы. Увы, удача не захотела улыбаться: милого видения нигде не обнаружилось. Зато в непосредственной близости от «маверика» ошивался тот, кого я с самого начала определил в спутники прекрасному бутону.

– Хорошая тачка.

– Не жалуюсь.

– Шустро бегает?

Мячик методично соскальзывал с кончиков пальцев, шмякался о песок аллеи и возвращался обратно. Детская забава, ведь верно? Так почему же мне даже в ней чудится угроза, не говоря уже об этом постоянном подрагивании мышц под разрисованной кожей?

– Не всякий догонит.

– Это хорошо, – с неожиданным удовлетворением заметил индеец. – Потому что погнаться могут. И погонятся, если…

– Я уже иду! – раздался от парадного входа крик Эд.

Я невольно повернул голову, наверное, чтобы удостовериться, что девочка не разнесет вазу с цветами, проносясь мимо, а когда снова посмотрел на своего собеседника, оказалось, что разговор уже окончен: странный незнакомец удалялся восвояси, постукивая мячиком по песку.

Морган Кейн

Наверное, не нужно было одному голодному тигру дразнить другого. Непрофессионально, как сказала бы тетушка, если бы находилась в этот момент в снисходительном расположении духа. Я и сам не знаю, какой черт дернул меня за язык. Может быть, просто чертовски надоел весь этот цирк с переодеваниями? Ну да, прошло всего ничего времени, но тем не менее.

Действовать одному, да еще в нынешних обстоятельствах, конечно, было проще. Намного. Не нужно было лишний раз оглядываться по сторонам, например. С другой стороны, и надеяться, что тебя кто-то подстрахует, не приходилось. Правда, в моем случае требовалась скорее не страховка, а… Ну да, поводок.

Не слишком приятно знать о себе самом некоторые вещи, даже если учесть, что знания – сила. Какое событие внутриутробного развития или почти сознательной жизни оставило свой странный след в моей психике, врачи так и не определили. А когда причина неизвестна, бороться с последствиями, как известно, очень трудно. Легче их контролировать.

Тем, кто большую часть времени видит меня в моем обычном состоянии, я кажусь медлительным и апатичным. Так оно и есть, собственно. Ремиссионный период, по словам Ванды. Иногда он может занимать 99 % всего цикла, и надо сказать, меня такое положение дел устраивает как нельзя больше, потому что в таком случае срывы, если и случаются, проходят мило и незаметно. Без катастроф. Но равновесие, увы, слишком шаткое. Либо меня нужно оставлять в полном покое, исключая любые раздражители, либо гасить пики еще в тот момент, когда возникает предпосылка их появления. Как гасить? Отвлекать внимание. Неважно чем: дурацкими шутками, идиотскими поступками, вообще демонстрацией модели поведения, которая вызывает у меня… Нет, не шок, конечно. Удивление. И негодование, обращенное к самому себе, вопрос: «А я-то почему этого сделать не могу?»

Кстати, один из начальников Лионы до сих пор точит на Барбару зуб из-за того, что тетушка взяла меня под свое крылышко. Иначе пришлось бы половину времени существовать исключительно на релаксантах, в полусонном состоянии, зато вторую половину проводить шумно и весело. С максимально возможными разрушениями, пока…

Та же Ванда строго-настрого предупреждала: периоды обострения затягивать нельзя. Потому что есть опасность, что мне понравится. Вернее, возникнет привычка, как к наркотикам, ведь в противофазе я не ощущаю влияния никаких сдерживающих факторов, хоть они существуют, хоть нет. То ли чувствительность рецепторов притупляется, то ли включается какой-то более сложный психофизический процесс, результат один: полная свобода в принятии и осуществлении решений.

Вот и сейчас я почти сорвался, хорошо, Эд вовремя появилась. Я ведь собирался угрожать собственному напарнику. Серьезно так угрожать, в расчете на то, что он примет вызов. Вот зачем, спрашивается? А просто. Потому что захотелось вдруг драки, результат которой невозможно предсказать. Захотелось пройти по лезвию ножа. И пожалуй, все это даже похуже наркотиков.

В тот момент мне было неважно, узнает он меня или нет. Наоборот, риск разоблачения только подстегивал. Только нашептывал на ухо: «Ну давай же, давай! Покажи ему!» А что показывать-то, скажите на милость? М-да, первый звоночек прозвенел, и прозвенел тревожно. Времени-то, оказывается, у меня осталось совсем мало. Еще пара-тройка похожих «благоприятных» моментов, и вполне могу сорваться. Взять хотя бы…