Иван Магазинников - Печать Тьмы

Он раскланялся, и Айвен, поддавшись магии этого чарующего голоса и всепоглощающей уверенности, тоже поклонился в ответ, но тут же спохватился.

"Ай а шельма, ай да талант!" — восхитился юноша, — "Впрочем, это и есть его работа — языком чесать, да голову судьям дурить. И свой хлеб с маслом, похоже, он ест не зря…"

Тем временем Поцук и охранник покинули камеру, оставив заключенного одного и в приподнятом настроении. Словно чаши Весов Вселенского Равновесия качнулся вдруг внутри его желудка недавно проглоченный ком, вызывая сильные рвотные позывы. Все его воодушевление и оптимизм словно ветром сдуло.

Весь вечер Айвен потратил на поиски тайников, которые мог пропустить во время прошлого осмотра, но с тем же результатом. А на ужин снова был ячмень. Все та же каша, в которой лежал крохотный кусочек мяса непонятного происхождения, настолько пропитавшийся ячменным соком, что почти не отличался по вкусу от каши. Кусок ячменного же хлеба и обычный тюремный чай, который должен был успокаивать и укреплять сон заключенных. Кое-как умяв это вкусовое извращение, юноша совсем сник. Вера в скорое избавление куда-то улетучилась вместе с остатками настроения. Лежа в кровати, он смотрел на заросли мха и думал, что на такой диете он и впрямь скоро начнет потолок обдирать, не приведи Мристый Иггр. К несчастью, вскоре его сморил сон, и ячменная каша показалась сущей безделицей в сравнении с поджидавшими Айвена видениями…

Ночь выдалась на редкость беспокойной. Мучаемый кошмарами юноша совсем издергался, хотя раньше ничего подобного с ним не случалось. Снова и снова просыпался он с криком, и снова проваливался в один и тот же кошмар: за огромным дубовым столом он сидел напротив Риула, а по сторонам стояли два воина Тьмы. Путешественник выглядел неважно, словно давно уже помер: бледное снинюшное лицо, черные провалы глаз и рот, больше похожий на рваную и плохо зажившую рану. Он пристально смотрел на Айвена и с его губ срывались всего два слова:

— Отыщи Первопечатника!

Причем, слова эти срывались и падали в самом прямом смысле, превращаясь в написанные на кусочке ткани буквы. Клочок падал в стоящую на столе тарелку, а юноша стремительно хватал его и пихал в рот, чтобы дарк не успел прочитать послание. Он жевал, жевал и жевал плохо поддающуюся ткань, запивая ее овсяным вином из бездонного кувшина, стоящего на столе, и заедая овсяной кашей. Но едва ему удавалось, наконец, справиться с кабрровой запиской, как Риул снова говорил:

— Отыщи Первопечатника!

И новый клочок ткани падал на блюдо, и вор снова хватал его и съедал. И с каждым разом Риул выплевывал слова все быстрее, а клочки ткани увеличивались в размере, и стали уже с ладонь, когда, наконец один из дарков сжалился над Айвеном:

— Эй, великий шаман Сущего в Бездну, тебе пора на протестное заседание…

— Ч-чего? — не понял юноша.

— Я говорю, хорош дрыхнуть, просыпайся…

И тут юноша действительно проснулся. В двери стоял стражник с кандалами в руках и снисходительно улыбался:

— Все вы, жрецы, одинаковы. Только и горазды, что бока мять на перинах, да жрать. Может, потому вас и называют "жрецами", а? Правда, ты что-то недостаточно упитанный, для служителя культа.

— Просто я дни и ночи провожу в молитвах да раздумьях: все прошу великодушного Иггра, чтобы он дал каждому стражнику по капельке мозгов… Чтоб ваши крохотные головы разорвало! — огрызнулся Айвен.

— Ну и остер ты на язык, вольный ветер. Посмотрим, как ты будешь языком чесать в зале Откровения. Кстати, у тебя есть еще немного времени, чтобы перекусить. Приказать принести тебе завтрак, или сразу пойдешь?

При одной только мысли о еде у Айвена свело и живот и челюсти.

— Ну уж нет. Меня уже тошнит от вашего ячменя, на всю жизнь вперед наелся! Давай сюда свои браслеты и веди, куда положено.

— Странно, — почесал затылок стражник, — ты ж всего один день как на испытании ячменем сидишь, да и то, мы всего две смены блюд подали. Когда ты его наесться успел?

— Мне хватило, — отрезал юноша, протягивая запястья для кандалов. Воспоминания о ночном кошмаре были еще свежи, и во рту стоял привкус ячменя и мокрых тряпок.

…Войдя в зал Откровений, где проходили все судебные заседания и слушания, Айвен огляделся. Среди судей, клеветников и охраны знакомых лиц не было, а вот среди свидетелей… Юноша помахал рукой и послал воздушный поцелуй прекрасной госпоже Урс. Показал язык двум увальням из рыночной стражи, тем самым, которые его повязали. Вздрогнул и едва не упал на ровном месте, завидев дальнем угла зала необъятных размеров тушу — даже две знакомые ему туши — торговки со своим братцем! И даже ободряющее подмигивание господина Питера Поцука не помогло ему избавиться от страха. Сейчас языкарь казался ему самым обычным маленьким человечком с крысиными глазками и повадками карманника — двигался вдоль стеночки, постоянно обтирал ладони о свой наряд и кончиком языка облизывал пересохшие губы. От вчерашней уверенности защитника, предоставленного воровской Гильдией, не осталось и следа — создавалось даже впечатление, что он не совсем уверен, стоит ли вообще защищать пойманного воришку.

А когда Поцук заговорил, Айвен и вовсе пал духом — голос защитника дрожал и то и дело срывался на пронзительный визг. И куда только подевался тот сочный баритон и вкрадчивая манера говорить, донося до слушателя малейшие интонации? Юноша даже глаза протер — тот ли перед ним человек вообще?

— Итак, господа судьи, господа клеветники, господа свидетели и вы, о прекрасная госпожа пострадавшая. Меня зовут, с вашего позволения, Питер Поцук, и я представляю интересы вот этого, так сказать, молодого человека. Мои верительные грамоты и прочие документы лежат перед господами судьями, и ежели у кого-то возникнут какие-то сомнения, то…

— Не беспокойтесь, господин Поцук, мы не первый раз сталкиваемся с вами в этом зале, — прервал его речь один из судей, на мантии которого красовался золотой грифон — знак главного судьи, — Давайте начнем заседание, пока не сошла утренняя прохлада.

— Благодарю вас, господин Орис, — поклонился языкарь, — Тогда, с вашего позволения, я прошу клеветников сказать свое слово и выдвинуть обвинение.

Один из трех клеветников, как называли законников-обвинителей, вышел вперед и откашлялся:

— Перед нами сидит молодой преступник, Айвен Меллис, двадцати четырех лет отроду, который обвиняется в краже имущества с отягощающими обстоятельствами. Потерпевшая, госпожа Фелина Урс, находится здесь вместе с двумя свидетелями…

— Достаточно. Мы все здесь знаем детали этого дела, так что давайте приступим непосредственно к обвинению, — снова подал голос главный судья.