Сергей Клочков - Фреон

— Ясно… — проворчал «свободовец», снял рюкзак, вытащил из широкого бокового кармана ГП-30 и начал присобачивать его к своему автомату.

— Хиловат твой гранатомёт, приятель, против такого урода. — Я с сомнением глянул на усилия Фельдшера. — Осколками посечёт, но не насмерть. Проходили.

— Да я знаю, — кивнул «фримен», извлекая из другого кармана самодельный брезентовый «кошель» на пять гранат, вытащил серебристый цилиндрик ВОГ-25, аккуратно загнал его в ствол. — У меня тут другая мысль появилась. Можно рискнуть…

Уперев автомат прикладом в землю, «свободовец» долго целился, затем подствольник звонко хлопнул, и я увидел быстрый серый росчерк улетевшей гранаты. Бюрер тем временем обернулся на выстрел, и я разглядел в бинокль его широкую багровую морду, словно наспех слепленную из жжёной, в потёках и пузырях, пластмассы. Граната разорвалась в метре от него, гулко, сочно бабахнув и подняв облачко синего дыма. Бюрер хрипло взревел, схватился за глаза и начал вперевалку бегать кругами.

— Ну что, завалил? — спросил я. — Щас он очухается и в подвалы утечёт. Да ещё и выходы завалит…

— Погодь… оп-па! Смотри! Хана парню.

Я снова приложил к глазам бинокль. А молодец «свободный»… точно рассчитал. Напуганный неожиданным взрывом, получивший по морде осколками и скорее всего ослеплённый мутант бежал прямо в «плешь». Аномалию он почуял слишком поздно и, разогнавшись, уже не смог свернуть. Бюрера поволокло по плитам, и в его рёве больше не было боли и ярости — он завывал, как сирена на базе «Долга», пытаясь зацепиться ручищами за металлические петли, местами торчащие из бетона. Карла вопил всё громче, потом вдруг разом смолк и, громко лопнув, словно громадный бурдюк с требухой, растёкся тонким слоем, украсив площадку всеми оттенками сизого и красного.

— О как! Кто не рискует, тот живет на пенсию. — И «свободовец» начал снимать гранатомёт с автомата.

— Молодчина. А чего гэпэшку снимаешь?

— А… неудобно с ним постоянно таскаться. Нужен, скажем так, нечасто.

— Ништяк… здорово! Вот это я понимаю. — Ересь уважительно покосился на Фельдшера. — Не то что некоторые: «Не знаю… подождём… может, уйдёт». Тьфу, блин.

— Не. Не сработало. — Фельдшер аккуратно уложил снятый гранатомёт опять в рюкзак. — Ты эти дела брось.

— Сработает как-нибудь. В челюсть, — пообещал я, снова принимаясь исследовать в бинокль площадку и постройки. — У меня иногда возникает ощущение, что кое-кто просто мечтает получить по морде.

— Ты меня просто задрал уже! — прошипел сквозь зубы Ересь. — Может, на хрен тогда спасать было, если чморишь постоянно? Урод…

— Вы ещё подеритесь, — добавил Фельдшер. — Слушайте, может, хорош уже цапаться, раз в одной команде оказались?

— Это ты с ним в одной команде. А я у вас двоих заместо ходячей гайки, — огрызнулся Ересь.

— И чё ты предлагаешь? — спросил я спокойно, как мог. Ересь уже начинал временами не просто злить, а буквально бесить. Вообще без понятия парень, до сих пор, похоже, не врубается в свою ситуацию.

— Ты ведь в курсе, что мне просто деваться некуда. — Философ смотрел куда-то мимо меня. — Но ты очень ошибаешься, сталкерок, если думаешь, что я тебе всё это забуду или уважать начну.

— А мне не нужно твоего уважения, мародёр.

— Повтори, чё сказал… — Ересь сощурил глаза.

— Чё слышал, ворина…

Я не ожидал, что Философ может броситься на меня, и потому пропустил первый удар. Хорошо врезал, тварь, я даже почувствовал привкус крови из разбитой губы и, прежде чем Фельдшер успел встать между нами, влепил Ереси в скулу так, что его развернуло к обрыву, и он едва не свалился вниз. Впрочем, помотав головой, он снова бросился в атаку, но был профессионально опрокинут «фрименом» и аккуратно уложен лицом в опавшую хвою.

— Дурить будешь ещё? — почти ласково спросил «свободовец», вывернув Философу руку. — Ты, чел, в реале нарываешься на траблы. Другой бы тебя давно за меньшее пристрелил.

— Отпусти, падла!.. — Ересь задёргался, пытаясь вырваться, но из хватки Фельдшера выскользнуть было сложно.

— Я спрашиваю, дурить будешь?

Философ хрюкнул от боли, когда Фельдшер ещё немного приподнял вывернутую руку.

— Нет, всё нормально… отпусти…

— Смотри, друг, обещал.

Когда Ересь поднялся, я вручил ему потерянный в драке дробовик.

— Ты уверен?.. — осклабился окровавленными зубами Философ, принимая оружие.

— Уверен. Давай вперёд.

Смотри-ка ты, удивился, даже ухмылка исчезла. Странно, по-новому взглянул, пожал плечами, но тут же снова ухмыльнулся и сполз по склону к брошенной мной гайке.

Дошли до бункеров мы быстро, без приключений, хотя пустошь, едва покрытая растительностью, буквально дышала смертью — зигзаг получился очень серьёзный, я то и дело останавливал Философа и долго прикидывал, в какую сторону завернуть. Надеюсь, если выход будет под этими подземельями, нормальную дорогу не придётся провешивать заново после каждого Выброса.

К запаху свежих внутренностей добавился тяжёлый дух брошенного подвала. Его ни с чем не спутаешь — прокисший, холодный, сырой, смесь мокрого бетона, залежалого тряпья и разбухшей бумаги. Именно так пахло в постоянно залитых погребах бараков под Красноярском, такой запах бывает в давно заброшенных колодцах отопления, так несло из чёрных подвалов Припяти… знакомый запашок. Привычный.

— Двери вниз точно открыты, — сказал я, ещё не доходя до первого здания, и Фельдшер удивлённо покосился, как, мол, узнал. Однако боец он, по всему видать, неплохой — вон как чётко гранату из подствольника положил. Чувствуется опыт, да и стреляет, думается мне, тоже отлично, здоровый, как медведь, нисколько за переходы не выдохся. В плане «войны» он мне скорее всего сто очков форы даст… а вот сталкер из него не очень. Ветер на всех нас дул, а запахи только я один отметил. Мало того, даже тоненькая ниточка озона проскочила в сыром духе, горьковатая вонь лежалых, но ещё не совсем догнивших костей, мокрая ржавчина — значит не только открыты подвалы, но и «электрика» в них есть, оборудование скорее всего там же бросили — нотка ржавчины и нагретой изоляции сильна определённо… и явно кто-то большой сдох там, причём сдох довольно давно, больше двух месяцев, или же просто бюрер объедков накидал. Многое может поведать простой ветерок в Зоне.

Двери вниз действительно были открыты. Точнее, выломаны. Тяжёлые створки с винтовым замком были просто оторваны от петель, и сколы металла на месте запоров уже успели потерять блеск, хотя и не взялись ещё ржавчиной. Лестница в несколько десятков ступеней уходила дальше, в темноту, откуда с едва слышным шорохом вылетал ровный, холодный ветер — признак того, что туннели идут далеко и скорее всего имеют открытые выходы в других местах.