Проскурин Геннадьевич - Дары ледяного неба

– Не тебе, травоеду, требовать отчета от рыцаря, тем более от короля! – провозгласил Дуайт. – Однако в виде исключения и как знак доброй воли, я дам тебе пояснения, которых ты беззаконно требуешь. Великий герой Роланд и великий мудрец Дейкстра отправились в великий поход к небесному разлому и для этого…

– Ух ты! – непочтительно перебил короля Сантьяга. – Так вот что это были за огромные листы неведомого растения! Дейкстра догадался соорудить из пленки большой лист, и этот лист подхватило течение и понесло к самым небесам, к самой точке разлома! Воистину мудр Дейкстра!

Дуайт недовольно наморщил край мантии. Травоеды мыслят низко и подло, даже это великое сооружение травоед Сантьяга сравнивает не с благородным спинным парусом рыбы-призрака, а с вонючим листом какого-то поганого растения. Ну да Джа ему судья.

– Как бы я хотел отправиться с ними в страну, где не бывал никто из живых! – воскликнул Сантьяга.

Дуайт рассмеялся. Вот наглый травоед! Может, не казнить его, а сделать королевским шутом? Помнится, у Теодора был шут, правда, он был рыцарем, а не травоедом, но с травоедом, наверное, еще смешнее получится.

– Итак, – сказал Дуайт, отсмеявшись. – Теперь ты понимаешь, зачем племени нужна пленка. Я требую, чтобы урожай был собран незамедлительно.

– Незамедлительно – это вряд ли, – сказал Сантьяга. – Мы еще не закончили разбирать заваленные норы. Кроме того, мы собрались на сход и решили, что все норы следует перестроить по-новому, не просто прорывать дыру в мягком пористом камне, но укрепить своды толстыми растительными стволами и, может быть, даже костями больших рыб. Было бы неплохо, если бы отходы рыцарской охоты предоставлялись нам, это принесло бы большую пользу всему племени.

Дуайт уставился на Сантьягу с недоумением. Нет, он был неправ, шутом этот травоед не станет. Это уже даже не смешно. Он что, всерьез полагает, что рыцарей заботит, как и чем травоеды укрепляют поганые своды своих поганых нор?

– Никогда не бывало такого, чтобы травоед указывал рыцарю, что ему надлежит делать, – заявил Дуайт. – И тем более не бывало, чтобы травоед указывал королю.

Сантьяга издевательски улыбнулся и сказал:

– . Времена меняются, Дуайт. Напряги свой рыцарский мозг и подумай, как следует. Кто доставляет вам устричную пленку? Откуда берутся веревки, каменные ножи и другие предметы, без которых вам, рыцарям, не прожить и ста дней? Их приносим мы, травоеды. А что мы получаем взамен? Когда в последний раз ты отправлял вниз свежее мясо?

– Достаточно! – рявкнул Дуайт. – Мое терпение лопнуло! Вам, травоедам, придется избрать себе нового предводителя!

Завершив эту величественную речь, король протянул руки, чтобы казнить мерзавца, но тут же отдернул их испуганно, потому что в руках Сантьяги неведомо откуда возник волшебный камень с двумя смертоносными усиками, и усики эти смотрели сейчас прямо на Дуайта.

– А ты не так глуп, как мне казалось, – сказал Сантьяга. – Я думал, что после нашего разговора вам, рыцарям, придется избирать нового короля, но я рад, что ошибся. Подумай над моими словами, Дуайт, и ты поймешь, что времена меняются. Мы, травоеды, больше не грязь под рыцарскими руками, Джа послал нам то, что защитит нас от произвола плавающих. Когда Дейкстра вернется из великого похода, пусть он разыщет меня, и мы обсудим, как отныне будут построены отношения между нашими народами.

– Мы – единый народ, – буркнул Дуайт.

Сантьяга издевательски рассмеялся и сказал:

– И последнее. Когда ты вернешься в пещеру, ты встретишь детей моего народа, обучающихся в общей школе, и захочешь излить на них свой гнев. Я не могу приказывать тебе, но я советую – смири свою гордость, потому что за каждую обиду моему народу твой народ отныне будет платить рыбьим мясом. А за большую обиду – не только рыбьим мясом, но и рыцарской кровью. Будь мудр и рассудителен, король, и никто не узнает, как прошел наш разговор, я буду всем рассказывать, что ты сам решил проявить великодушие. Я закончил, король, прощай.

Некоторое время они стояли и смотрели один на другого, затем король спросил:

– Почему ты не отводишь от меня взгляд?

– Потому что я не дурак, – ответил Сантьяга. – Если я отвернусь, ты меня разорвешь прежде, чем я успею защититься. Уходи, король, и тогда я пойду своим путем.

– Не уходи, а уплывай! – рявкнул Дуайт.

– Червь ползуна не слаще, – процитировал Сантьяга какую-то подлую травоедскую поговорку.

Дуайт прыгнул, оттолкнувшись от земли всеми восемью руками, настиг восходящее течение в пять толчков мантии и умчался вверх, подальше от удушливой жары и мерзких запахов травоедских вод. Мир изменился, говорил Сантьяга, он прав, но королю не нравится, в какую сторону меняется мир. А скоро это не понравится и травоеду Сантьяге, так обязательно произойдет, иначе Дуайт недостоин носить королевское звание.

Однако какой позор! Хорошо еще, что никто не видел, как королю пришлось унижаться…

В не столь древние времена, когда все ползуны и все рыбы, кроме акул, уже утратили способность разговаривать, жил один травоед по имени Христофор. Был он необычно велик ростом для травоеда, весьма разумен, и чуть-чуть умел плавать, и иногда рыцари, глядя на него сквозь мутную воду, принимали его за равного себе. Будучи подростком, Христофор отлично учился в школе, и среди юных рыцарей не было никого, кто лучше него знал древние предания. В то время преподавал в школе мудрец по имени Ульман, и обратился однажды к нему Христофор со следующими словами:

– Позволь мне, учитель, принять участие в спортивных занятиях, что ты проводишь с младшими рыцарскими детьми! Я немного умею плавать, и хочу научиться плавать еще лучше, как настоящий рыцарь!

Удивился Ульман таким словам, и ответил ему:

– Странную речь ты произнес, трудно мне поверить, что ты не лжешь. Покажи, как ты умеешь плавать, и пусть все увидят, правду ли ты говоришь, или просто хвастаешься.

Вышли они из пещеры, и разбежался Христофор, и спрыгнул со скалы, и поплыл. И увидели все, что он не солгал учителю, но действительно умеет плавать, хуже, чем юные рыцари, но лучше, чем любой другой травоед. Было видно, что мантийные мышцы Христофора слабы и невыносливы, также было видно, что ловкостью и точностью движений он уступает любому рыцарю, но это было не удивительно. Удивительно было, что травоед плывет туда, куда хочет, и течения не сносят его, а однажды он даже удачно поймал попутное течение и разогнался не то чтобы быстро, но до нормальной крейсерской скорости.

И вернулся Христофор к рыцарской скале и обратился к Ульману:

– Учитель! Теперь ты знаешь, что я могу плавать не хуже, чем юный рыцарь Тимати. Позволь мне учиться плаванию вместе с юными рыцарями, и ты увидишь, что я не буду худшим в классе.