Роман Злотников - Последняя крепость. Том 2

— Что ж, — поджав пальцы на босой ноге, — сказал Аркарак. — Это вполне разумно…

Он огляделся по сторонам:

— Где бы еще найти того, у кого есть хоть немного свободного времени… Здесь все всегда заняты.

— Я перед тобой, рекрут Аркарак.

Аркарак испуганно вскинул брови и сделал попытку отнять у Кая свой башмак.

— Да Нэла Милостивая! Неужто вы, мастер Училища, будете возиться с такой ерундой!

Кай только усмехнулся. Рекрут задал вопрос, а правила кодекса болотников (который теперь стал и кодексом рекрутов Училища) обязывали дать на него полный обстоятельный ответ.

— Слушай внимательно, рекрут Аркарак, — начал он. — Нам понадобится кусок бечевки и небольшой гвоздь…

В коридоре, ведущем к опочивальне, Лития встретила Гархаллокса. Архимаг Сферы Жизни и Магистр Ордена Королевских Магов, кажется, сам разыскивал королеву.

Лицо Гархаллокса было встревоженно, и, заметив это, Лития закусила губу. Нехорошие предчувствия овладели ею.

Отношение королевы к архимагу поменялось давно и радикально. Гархаллокс, по воле его величества Эрла Победителя возглавивший Орден Королевских Магов, показал себя талантливым организатором и действительно опытным магом. Под его руководством Орден всего за год окреп и разросся до того, что почти достиг прежнего уровня. Гархаллокс работал с истинной исступленностью — за время, проведенное во дворце, он иссох и осунулся еще более. При дворе говорили, что он вообще не спит, поддерживая силы магическими зельями. Несколько последних месяцев, когда король Марборна Ганас Осагский по прозвищу Орленок объявил войну Гаэлону, Эрл проводил в Башне Ордена по нескольку часов в день. Лития знала: Эрл поставил Гархаллоксу задачу — за как можно более в короткий срок создать многочисленный и мощный отряд боевых магов. Учитывая то, что маги Сферы Огня, каковые в большей степени и занимались боевой магией, были практически полностью истреблены за время Смуты, задачу эту можно было считать почти невыполнимой.

Тем не менее Гархаллокс добился определенных результатов. Орден постоянно вел набор новых членов. Глава отбирал молодых учеников магов, совсем зеленых юнцов, не считаясь с их опытом в магическом искусстве вообще и с осведомленностью в Сфере Огня в частности, обращая внимание только на умение быстро и четко выполнять приказы. С отобранными он занимался лично, по какой-то своей системе, в особенности которой посвятил только одного короля. Впрочем, и Лития немного была в курсе… Эрл по ее просьбе открыл ей принцип идеи Гархаллокса.

— Понимаешь, Лисичка, — сказал он ей тогда, — это до смешного просто, но это сработает, когда придет время. Сделать из неофитов Ордена опытных боевых магов за несколько месяцев, конечно, невозможно. Но можно каждого из них обучить отдельным заклинаниям, добившись того, чтобы они этими заклинаниями оперировали безукоризненно.

— Тогда маги станут орудиями в руках их руководителя, — закончила мысль короля Лития. — А не самостоятельными единицами.

— Вот именно, — кивнул Эрл. — По отдельности они не будут представлять из себя сколько-нибудь грозную силу, но все вместе — умело направляемые — превратятся в мощную силу.

— Ты уверен, что у Гархаллокса все получится?

— То, что он намеревается сделать, является древним, почти забытым ритуалом. Ты слышала когда-нибудь о Карателе Вероломных?

— Н-нет… Кажется, нет.

— Не слышала, — удовлетворенно кивнул король, — и навряд ли кто-то из ныне живущих магов знает об этом ритуале. Гархаллокс очень сведущ, но и он наткнулся на упоминание о Карателе не так давно — изучая записи магов древности в поисках какого-то другого заклинания. А наткнувшись — понял: это именно то, что нужно…

Когда Эрл со своим войском покинул Дарбион, дело Гархаллокса было почти завершено. Уезжая, король оставил Литии указание: удовлетворять все требования архимага без исключения. Королева строго следовала этому указанию. Почти каждый день Гархаллокс присылал к ее величеству кого-нибудь из своих людей. И всякий раз посыльный получал то, что требовал.

А сегодня Гархаллокс явился к Литии лично.

— Ваше величество, крепитесь, — было первое, что сказал архимаг.

Лития побледнела.

— Говорите сразу, — произнесла она. — Сразу и все. У вас вести от его величества?

— Да… Я смотрел на него… Я видел битву… Вы же понимаете, ваше величество, Ордену нужно быть в курсе того, что происходит…

— Я понимаю, архимаг. Не тяните, во имя Нэлы.

— Битва проиграна, — сказал Гархаллокс. — И его величество погиб. Я сам видел его смерть… Его и сэра Бранада. Мне очень жаль, ваше величество…

Лития молчала.

— Теперь вы, ваше величество, властитель Гаэлона, — сказал маг.

Лития молчала. Глаза ее не выражали ничего, словно она еще не поняла, что услышала.

— Ваше величество… — негромко позвал Гархаллокс.

— Благодарю вас, архимаг, — выговорила Лития.

Она двинулась вперед. Гархаллокс посторонился, пропуская королеву. Ступая очень твердо, она достигла своей опочивальни, вошла — и плотно закрыла за собою двери.

Архимаг постоял немного в пустом коридоре, покусывая губы. Потом вздохнул и, хмурясь, медленно побрел прочь.

Ее величество королева Гаэлона Лития Прекрасная медленно отодвинула полог балдахина и опустилась на постель.

Королева как-то… ничего не чувствовала. Пусто было в ней. И оттого она даже удивилась, когда поняла, что по лицу ее текут слезы.

Она припомнила, что последний раз плакала, когда узнала о смерти отца, короля Гаэлона Ганелона Милостивого.

Мысли и чувства возвращались к ней постепенно. Но о том, что она чувствовала и о чем думала тогда, так никто и не узнал.

Лития три дни и три ночи не покидала своей опочивальни.

Он тонул в бескрайнем море из кипящей лошадиной и человеческой крови. Тяжелые красно-черные волны то вздымали его высоко над косматой морской поверхностью — и тогда он мог видеть непроглядно темное небо, которое никогда не знало ни солнца, ни луны, ни звезд, — то, расступаясь, швыряли на самое дно. И ползающие там, на дне, демоны, безглазые и плоскобокие, вонзали в его тело лапы-крючья, стремясь затащить его в узкие донные расщелины, где царил уж и вовсе неописуемый ужас. Но крюки рвали плоть в лоскуты, не удерживая тело. И, беззвучно крича от жуткой боли, он снова взлетал к низкому темному небу. И снова погружался на дно.

Это продолжалось долго, очень долго. Целую вечность.

Но, когда и вечность кончилась, утопив в пустоте и море, и небо, боль осталась. Боль никуда не ушла. И он, тонувший, но не утонувший, тоже остался покачиваться на крыльях бесцветной пустоты — потому что боль не может существовать сама по себе. Ей необходим кто-то, кого можно грызть.