Роман Злотников - Последняя крепость. Том 2

Королева оглянулась — она и сама не поняла, что заставило ее сделать это. От городских стен, под которыми деловито суетились рекруты Училища, к ним шел какой-то человек. Шел быстро, но не спешил. На таком расстоянии в тусклых сумерках совершенно невозможно было разглядеть его лицо… Тем более что, кажется, голову человека прикрывал шлем…

— Быстрее, быстрее! — строго покрикивал Гархаллокс на своих мальчишек. — Торопитесь! И запомните, когда я начну ритуал — боги вас упаси сделать что-нибудь не так! Что бы ни произошло, что бы ни случилось, не сходите с ваших мест и не прекращайте читать заклинания! Пусть земля перевернется! Пусть я… превращусь в рыгающего зеленым дымом гигантского осла… — После этих слов мальчишки дружно засмеялись. — Не сходите с места и не останавливайтесь!

Королева вспомнила слова, которые слышала не так давно: «Людей, с которыми общаешься давно, часто и близко, узнать очень легко… Даже в полной темноте и на любом расстоянии».

Она узнала этого человека.

Это был сэр Кай, рыцарь Болотной Крепости Порога, мастер Королевского Училища. Облаченный в полный боевой доспех, он шел к ней.

Дым, жирный и тяжелый, развеивался неохотно, словно цеплялся за землю, за скорчившихся на ней кашляющих людей черными длинными когтями.

Приор поднялся на ноги и первым делом ощупал себя. Кажется, цел. И даже не ранен. И даже не обожжен. Сбоку от него возник Гиош, перемазанный копотью с ног до головы. На черном лице белели только глаза и зубы. Увидев его, Приор полностью пришел в себя.

— Где он? — зарычал генерал.

Гиош по-дурацки закрутился на месте. Толкнул стражника, ошалело пялившегося в никуда.

— Н-нет… — промямлил Гиош. — Нет его… Сбежал.

— Сбежал, — скрежетнул зубами Приор.

Он ударил Гиоша в перепачканное лицо. Тот полетел с ног и, оказавшись на земле, заскулил.

Напрасно Приор сорвался на нем. Разве Гиоша следовало винить в том, что произошло? Нет, это он сам виноват. Как он мог забыть о том, что всякий рыцарь Братства Порога — не только искусный воин, но еще и опытный боевой маг? Потроха Харана! Сиськи Нэлы! Так опростоволоситься!

— Вставай! — рыкнул Приор Гиошу. — Чего валяешься?..

Вершина холма была уже свободна от дыма. А внизу дым стлался извивающимися, постепенно светлеющими полосами. Ратники поднимались на ноги, недоуменно оглядывали себя и товарищей. Никто не голосил. Все были ошарашены: и внезапной ужасной вспышкой пламени, и тем, что она никому не нанесла вреда.

— Воины великого Марборна! — хрипло выкрикнул Приор, не имея понятия о том, что он сейчас будет говорить. Нужная мысль послушно возникла в его сознании, как только он закончил первую фразу. — Воины великого Марборна! На ваших глазах свершилось возмездие небес! Светоносный Вайар сам покарал нечестивого убийцу! Ибо человеческой казни для этого мерзавца было недостаточно! Светоносный Вайар испепелил гаэлонца!

Он взял паузу, ожидая, что ратники заполнят ее согласными возгласами. Но этого не произошло. Только несколько разрозненных голосов взлетели к небу, на котором уже разгоралась заря.

— И это значит, что боги благословляют нас! — удачно нашелся Приор. — Боги направляют наши клинки! Боги оберегают нас!

На этот раз ратники поддержали его. И через несколько мгновений Приор улыбнулся, услышав, как растет и крепнет воющий рев толпы. Он взял за плечо Гиоша.

— Чтобы через четверть часа войска были построены, — прошипел он в лицо, черноту которого пересекала тонкая ниточка крови, тянущаяся из разбитой переносицы. — Выступать по моему сигналу. Все понял?

— Да… Да, милорд, — выдохнул сэр Гиош.

Сначала мелко-мелко задрожала земля — и снег, покрывающий ее, задвигался, словно под ним зароились тысячи перепуганных зверей. Потом небо, мутно-серое в вышине и раскаленно-красное по краям, стало темнеть и будто бы опускаться все ниже и ниже.

Мальчики, стоящие внутри замкнутых диковинно-изломанных фигур, нарисованных на снегу рассыпанным порошком, тянули дикий заунывный мотив, от которого пахло пылью и древними камнями. Снег бугрился бесчисленными волнами, но въевшийся в него порошок держался крепко — и диковинные фигуры не изменяли своих очертаний.

Гархаллокс стоял чуть поодаль. Он молчал, возвышаясь над мальчишками, но обеими руками выписывал в воздухе какие-то знаки.

Небо уже почернело совершенно. Но в поле не стало темнее. Напротив — сделалось светлее. Свет удивительным образом поднимался из-под земли — как пар.

По небесной черноте пробежала первая тонкая молния. Кони под королевой, генералом Айманом и стражниками забеспокоились, начали ржать, как-то необычно изгибая длинные шеи, точно старались повернуть головы, чтобы поглядеть на небо — что же там такое творится.

— Не лучше ли вернуться в город, ваше величество? — просипел, едва сдерживая своего коня, генерал Айман. — Мне кажется, здесь становится опасно…

— Возвращайтесь, сэр Айман, — разрешила Лития. Не отрываясь, она наблюдала ритуал, проходивший всего в паре десятков шагов от нее. — Забирайте своих людей и возвращайтесь.

— Но… как же вы, ваше величество? — обескураженно спросил Айман.

— Я? А чем ваше присутствие может мне помочь?

— Ну, мы ведь… — смешался генерал, — мы должны оберегать вас, нашу королеву… Это наш долг, и…

— Не беспокойтесь, — сказала Лития, — тот, кому я могу доверить свою охрану, уже здесь.

Айман обернулся (конь под ним взбрыкнул, едва не сбросив его) и увидел Кая, широко шагавшего к королевской свите.

— Действительно, — проговорила Лития, — вам нечего здесь делать… Не надо было вас и тащить сюда, — мысленно добавила она.

— Но, ваше величество…

— Возвращайтесь в Дарбион.

— Если такова ваша воля… — с плохо скрываемым облегчением начал генерал, но Лития перебила его:

— Такова моя воля. А я… я должна быть здесь. Я должна увидеть все это.

Генерал явно не понимал, что говорила ему королева. Да она и не стремилась к тому, чтобы он ее понял. Она говорила для себя:

— Я должна. Эти мальчишки… Если я не увижу, как они… я так до конца своей жизни и не пойму… в полной мере, что я совершила. А это будет еще хуже, чем… если бы я не видела…

Айман проорал приказ и развернул своего коня. Тем временем Лития спешилась. Держа коня под уздцы, она повернулась к Каю и стала ожидать, пока он подойдет на такое расстояние, когда можно будет говорить с ним, не повышая голоса.

Лицо болотника в темной глубине открытого забрала было каким-то… остро-сосредоточенным. Такого выражения Лития у него еще никогда не видела.

Воздух над полем заискрился. Он вдруг стал многослойным, окружающий пейзаж преломлялся в нем в призрачные, едва уловимые глазом причудливые картины. И пение мальчиков тоже начало изменяться. Слова, уже произнесенные, не истаивали в воздухе, а продолжали звучать; повторяясь снова и снова, на них наслаивались новые слова, и этот звуковой ком все рос, заполняя собою пространство.