Владимир Владимирович - Социо-пат

Самое страшное в этой темноте заключалось в осознании одной простой истины. Смерть - это не отсутствие мира вокруг тебя. Это не просто угольно-черный покров, заменяющий реальность. Самое страшное в темноте смерти - это то, что в этой темноте тебя тоже нет. В ней нет вообще ничего.

Но вот в вакуумной бездне небытия появились звуки. Кто-то отбивал замерзшую мясную тушу на расстоянии многих миль. И с каждым глухим ударом к ней возвращалось что-то еще. Она вспомнила, как ее зовут. Китами. Да, ее зовут Китами. И она умерла. Вот почему так болит горло - ей же перерезал глотку сын Кобаяси. Наконец-то пришла боль.

Ха, у нее уже болит горло... А еще очень холодно щеке. Наверное, потому, что она упала лицом вниз и сейчас лежит на полу в подвале. И чувствует боль, холод. И слышит удары. Может быть, это ее труп сейчас колотят дубиной изо всех сил, а ей кажется, что все это происходит где-то далеко? Может. И, честно говоря, как-то наплевать.

Но вот начало прорезаться зрение. Мутное светлое пятно выплыло из ткани великого Ничто, принимая форму открытого настежь дверного проема. Из этого длинного прямоугольника просто-таки хлестал солнечный свет, прилетающий сквозь коридорные окна ее школы и достигающий двери в подсобные помещения, смешивающийся со светом включившихся ламп в коридорах. Хотя как он может хлестать? Вряд ли. Просто в контрасте с абсолютнейшей тьмой этот свет кажется таким буйным. Только в одном углу яркого прямоугольника что-то мелькает, заслоняя оранжево-золотистый поток. И именно оттуда доносятся звуки.

Китами вдруг поняла, что моргнула. На долю секунды вернувшийся к ней мир исчез, а потом появился вновь. И ставшая уже не столь непроглядной его картина была такова: возле входа в тот самый подвал, где она умерла, на коленях стоял человек в кожаной куртке. Сын Кобаяси. Руки беспомощно повисли, мотоциклетный шлем с разбитым стеклом валялся рядом. А над коленопреклонной фигурой возвышался, задевая плечом свет, Ватанабэ. И заносил руку.

С громким чавкающее-хрустящим звуком кулак Сэма впечатался в лицо стоявшего на коленях. Тот откинулся назад, брызгая кровью из рассеченной ранее брови и рта с выбитым зубом, но рука толстяка схватила бедолагу за плечо и удержала.

- Итак, подытожим, - произнес Сэм. - Разумеется, "колдовать" - нехорошо.

Он ткнул указательным пальцем в окровавленный лоб собеседника.

- Убивать гениальных ученых - тоже нехорошо. Однако похищать маленьких девочек еще хуже. Ставить эксперименты над маленькими девочками - еще хуже. Охотиться на сбежавших маленьких девочек - совсем плохо, особенно если учесть, что с ними творил покойный папа. А уж пользоваться стимуляторами для того, чтобы зарезать одну-единственную девчушку - это просто низко. Неужели современных учителей не инструктируют по поводу банальнейших моральных принципов? Или совесть окончательно устарела, а, Сато-сенсей?

Его жертва только захрипела в ответ. Потом, устало харкнув кровью, мужчина тяжело задышал. Наконец, он заговорил.

- Хватит пороть... Чхшушь... - он поперхнулся и зашипел, сплевывая выбитый зуб. - Ты прошто... Тахой же... Как она. Она убила моего отца. Она калечила жхизни люджям...

- А тебе не кажется, что калека может воспылать жаждой мести к здоровым? - ласково-ласково спросил Ватанабэ, легонько стукнув сына Кобаяси по темечку. - Это ее не оправдывает, но не надо из себя святых великомучеников корчить. Ты тоже хорош - подкрался к ней с ножом в темноте. Нажрался стимуляторов, а иначе ты бы так долго не продержался и так быстро не двигался. К тому же, не думай, что я не догадался. Ты ждал момента все это время, весь год, что ты работал в школе.

- Ждахл... Кх... Я ждал момента. Я взял фамилию матери, воспользовался дипломом Токийского университета и устроился в эту чертову школу. Я сумел выследить эту тварь, когда ее семья перебралась сюда с Хоккайдо. Я стал учителем и ждал момента, ждал удара. А когда появился ты, я понял, что пора. Никто до тебя не мог выкинуть с ней такую шутку и остаться целым. Когда ты отшлепал ее на глазах у всей школы, я понял, что не смогу больше ждать. Я боялся ее, я знал, что она за чудовище. Но потом я понял, что месть сильнее страха.

- Ох уж мне эти мстители, - ерническим тоном запричитал Ватанабэ. - Вечно у них появляется склонность к пафосным монологам. Сынок, мне абсолютно все равно, чего ты ждал и чего хотел. Мне априори интересна только сама девчонка.

- Зачем она тебе? Кто ты?

- Я никто. Просто эксцентричный засранец.

Ватанабэ покрепче ухватил сына Кобаяси за ворот кожаной куртки и сильно толкнул вперед. Колени побежденного оторвались от земли, когда он запрокинулся на спину, стукаясь головой об пол. Затем толстяк взмахнул рукой, будто пытаясь стряхнуть налипшую грязь, и развернулся. Китами поняла, что он смотрит прямо на нее. А потом вдруг снова пришла темнота. Но на этот раз она выплыла из чернильно-густой тьмы почти сразу.

- Ну как, спящая красавица?

Он обращался к ней. Словно она не была убита у него на глазах. Не дурак ли? Но ведь и она на него смотрела. Следовательно, она не была мертва в привычном человеку представлении о смерти. Хотя однажды она видела короткометражный фильм, где от лица трупа рассказывалось о его смерти и том, что он видел мертвыми глазами после. Но то было кино, а это - жизнь. Однако Китами определенно видела, слышала и даже немного чувствовала. Выходило, что она вряд ли мертва.

О последнем говорил и тот факт, что ощущение окружающего мира возвращалось все сильнее. Правда, ощущение, что пришло именно сейчас, было бы в любое другое время поводом для скандала. Китами постепенно начала понимать, что на ее голое под мантией тело кто-то весьма небрежно натягивает школьную юбку и курточку. Затем этот кто-то приладил на ноги школьную обувку. После чего удовлетворенно хмыкнул голосом Ватанабэ.

- Ну, давай, не молчи, ведьмочка ты моя непутевая.

- Ты...

Оказывается, она еще и говорить могла. Правда, вместо обычного голоса из располосованного горла выполз булькающий хрип, но он выполз.

- Ва... та.... на... бэ...

- Ты еще по буквам произнеси.

Он шагнул к ней. Оказавшись рядом, толстяк опустился на одно колено и бесцеремонно развернул ее безвольное тело боком. Затем взял Китами за подбородок и приподнял голову, разглядывая шею.

- Торопыга, торопыга. Но полоснул хорошо, насмерть.

- Я... умерла?

- Ага, - просто ответил он, отпуская ее голову. - Вон ты бледная и вся в крови.

- Почему... - она смогла чуть шевельнуться, повернув голову обратно к Сэму. - Почему... я?..

- Потому что смерть - это только начало.

- Кто... ты?

- Да что вы все заладили: кто ты, кто ты... Для тебя лично я - билет к мозгам.

- Ч... что?

- Билет. К мозгам. Тебе их как раз не хватает, причем сильно.