Антон Орлов - Убийца наваждений

Темре ничем не смог ей помочь. Даже от состоявшейся его стараниями душеспасительной беседы с Котярой проку не было. Пожалуй, единственное, что могло безотказно сработать, – это забрать девчонку силой, посадить под замок и не пускать к Нолгану. Будь она гронси, ее родственники так бы и поступили, да еще наваляли бы так называемому «ненаглядному», чтобы впредь было неповадно.

У большинства венгосов течет в жилах рыбья кровь, даром что они коренные жители материка. Вместо обычая у них права и законы – ну-ну, толку-то было для Роани от этих хваленых достижений материковой цивилизации! Куда, интересно, смотрели ее близкие, когда она попала в беду, и чем столько времени занимались – соблюдали права и законы? Ага, дособлюдались, теперь им предстоит похоронить ее останки, которые пришлют в освинцованном гробу после полицейской экспертизы.

Темре выжал угрюмую усмешку, поймав себя на том, что рассуждает сейчас как истинный гронси из островного клана.

Подъемник с полупустой скрипучей платформой доставил его на улицу Забродившего Сусла. Дальше начинались плохо освещенные гронсийские кварталы – старые малоэтажные дома, скупленные по дешевке островитянами. Давно не чиненные тротуары ухмылялись в потемках извилистыми трещинами.

Сам он жил не здесь, но решил по дороге завернуть к своим, подбросить им денег на ремонт водопровода, о чем они уже с месяц слезно просили. На отца накатило перед смертью сентиментально-торжественное настроение, и он напоследок наставлял: как бы все ни повернулось, не отступайся от клана, гронси должны держаться вместе и помогать друг другу. Темре был человеком материковой цивилизации в гораздо большей степени, чем островитянином, но родительский завет во второй его части соблюдал. Надо выручить родных оглоедов, не так уж они и плохи, особенно если сравнить их с культурной семейкой Аргайфо.

У себя на островах гронси ютились в тесноте: свободное пространство там величайшая ценность после пищи. В силу вековой привычки так же кучно они селились в венгоских городах. Мало кто из них обустраивался отдельно от общины – это считалось за небывалую смелость и осуждалось как проявление негодящего зазнайства. В свое время так поступил отец Темре, после того как выучился на адвоката. Ему нельзя было иначе: положение обязывает, нужно соответствовать лонварским представлениям о солидном человеке – по крайней мере, так он объяснял это вслух.

Сам Темре принадлежал к числу «очужевцев», которые среди венгосов живут как венгосы. Родня его не одобряла и при случае старалась застыдить, но в то же время ценила за то, что у него можно одолжить денег (ну, то есть выпросить «в долг» и потом не вернуть), не говоря уж о его полезной профессии – если объявился морок, бегите за Темре, сыном Хусве-адвоката!

Клан Гартонгафи оккупировал два квартала по обе стороны улицы Колеса, круто задиравшейся в горку. Дома здесь лепились по-гронсийски, как грибы на пне или хижины на островах, где простор – невозможная роскошь. Те, кто там остался, по-прежнему промышляли рыболовством и сбором моллюсков. Те, кто в поисках лучшей доли перебрался на венгоское побережье, перепродавали их улов на рынках, работали на заводах и фабриках, подметали горбатые лонварские тротуары, держали гронсийские закусочные или сапожные мастерские. И с неодобрением посматривали на венгосов, не говоря уж об очужевцах, ибо те жили не по-людски, крабу ошпаренному на смех, и все делали не так, гневя богов и позорясь на каждом шагу.

Повернув при свете тусклых желтых окошек в ту часть квартала Гартонгафи, где обитала его ближайшая родня по отцовской линии, Темре мысленно приготовился к тому, что сейчас ему в очередной раз все это выскажут. Даже знай его родственники, что он в результате разозлится и перестанет им помогать, все равно бы не удержались. Деликатность и терпимость к чужому образу жизни в число гронсийских добродетелей не входили, а о том, что это они в Лонваре пришлые, гронси в такие «моменты истины» напрочь забывали.

С верхнего этажа доносился шум ссоры – мужские и женские негодующие голоса, выкрики, ругань вперемешку по-гронсийски и по-венгоски. Что там опять не поделили? Уж лучше потихоньку пройти мимо – и прямиком на трамвай, а сюда наведаться в другой раз.

Приняв такое решение, Темре отступил в темноту, огибая освещенный участок перед домом, и тут сверху что-то свалилось, тяжело стукнуло и распалось на куски.

Кумулян – традиционный островной предмет обихода: ящик из необожженной глины, украшенный мелкими ракушками и разгороженный на отделения для всякой нужной в хозяйстве мелочи. Гвозди, пуговицы, булавки, орехи, нитки, рыболовные крючки, дешевые специи в мешочках, пузырьки с лекарствами, заговоренные бусины от сглаза и на удачу – все это добро рассыпалось по утоптанной земле.

Темре не успел удивиться, когда рядом шмякнулась еще и подушка с нарядной вышивкой, какие на островах дарят молодоженам. А потом и вторая. Следом грохнулся пузатый, с добрую кастрюлю чайник из желтого фарфора, разрисованный аляповатыми цветами, еще прабабка Темре заваривала в нем хумзу – полезный для здоровья напиток из сушеных водорослей. И все это с третьего этажа, из распахнутого окна, за которым наперебой кричали. Судя по звукам, там не просто скандал, еще и драка завязалась.

Мученически вздохнув, Темре направился к двери. Похоже, ему предстоит разнимать родственников, что-то насмерть не поделивших, – с перспективой, что обе заинтересованные стороны после этого на него же и обидятся. Или утихомиривать агрессоров из чужого клана, а потом те, как водится, попытаются его подстеречь и прирезать.

И хотелось бы потихоньку пройти мимо, но отец на смертном одре завещал не бросать родню в беде, к тому же Темре одолевало любопытство: что там стряслось, если вещи, на которые в обычной обстановке ни у кого рука не поднимется, летают из окон?

На первом этаже, у подножия темной и страшной, как челюсть хтонического чудовища, деревянной лестницы, толпились дети и старухи, тут же сидел на стуле дядя Гувше, прижимал к разбитой голове окровавленное полотенце. Его лицо тоже было перемазано кровью, вислые седые усы слиплись в сосульки.

– А вот и наш очужевец явился! – каркнула одна из старух, всплеснув руками; ее заштопанная серая шаль колыхнулась нетопырьими крыльями. – Вспомнил про нас, честь-то какая…

– Здравия вам, родичи! – вежливо поприветствовал их Темре. – Что здесь творится?

– Ты ж у нас образованный! – вместо ответного приветствия буркнул Гувше, сердито сверкнув подбитым глазом. – Пойди, урезонь суку!

– Какую еще суку? – озадаченно уточнил убийца наваждений.

– Венгоскую, краба ошпаренного!