Антон Орлов - Убийца наваждений

Когда выбрались на открытое пространство, труп после некоторых препирательств погрузили в медицинский фургон, покативший по ухабам к дороге, а полицейские отправились искать не доделанную Демеей бомбу. Темре пошел вместе с ними.

Это опасное добро обнаружили в одной из комнат первого этажа на облезлом темном столе, выхваченном из мрака скрестившимися лучами фонарей.

Небольшой фанерный ящик, склянки с какими-то сыпучими реактивами, ножницы, сломанная мышеловка, будильник с надписью «Сто лет счастья!» , вскрытая бумажная упаковка «Веселых огней», перепутанные провода, леска с рыболовными крючками, гайки, винтики, часовые шестеренки, бруски засохших акварельных красок, компас без стрелки, металлические прищепки, еще какая-то мелочь. Все это вперемешку, в чудовищном беспорядке.

При всем своем яростном желании ничего бы Демея не взорвала. Слишком много в этой куче было лишнего. Это сразу понял бы любой мало-мальски успевающий школьник – но только не морочанка, у которой разума не больше, чем у насекомого, какими бы логичными ни казались ее действия неискушенному стороннему наблюдателю. Клетчаб Луджереф на том и попался.

Убийца наваждений поневоле усмехнулся, наблюдая, как полицейские, то и дело поминая вполголоса краба ошпаренного, собирают все это хозяйство в потертый вместительный саквояж.

Прослыть тупаком – это для человека шальной удачи последнее западло. Жозеф цан Аванебих, истинная ядовитая змеюка под личиной добродушного громилы, уже посулил Клетчабу, что во все иллихейские газеты попадет история о том, как старый хасетанский аферист, приплыв в Анву, принял морочанку за человека и был у нее на побегушках, так и не смекнув, с кем связался. Мол, помрешь опозоренным.

Клетчаб угрюмо помалкивал. Гады-цепняки винили его в смерти своего четвертого и не проявляли никакого милосердия. Наручники снимали только для того, чтоб он смог пожрать и оправиться.

При чем тут он? Сунорчи и этот Чемхет сами виноваты, что потащили с собой девку. Она кто им была? Никто. Без нее бы оба уцелели. Непрофессионализм, короче, проявили, так о чем тогда шорох и какой спрос с Луджерефа?

Когда он об этом сказал, высокородный Рамос цан Мервегуст съездил ему по роже, разбив губы в кровь. После этого Клетчаб зарекся с ними разговаривать.

Они не скрывали, что его ждет. Сначала суд в Раллабе, потом прогулка в Сорегдийские горы. Все еще до суда предрешено. Цепняки позорные.

В Иллихею они должны были отбыть на «Золотой королевне». За два часа до отплытия приехали в порт, Клетчаба запихнули в одиночную кутузку, по ту сторону решетчатой дверцы устроился его стеречь Сунорчи с газетой, похожий на исполнительную зализанную крысу.

«Боги-милостивцы, дайте мне в дороге подохнуть, что вам стоит? – с тяжелым сердцем молился Луджереф, уставившись в стенку. – Потопите «Золотую королевну» морским русалкам и тутошнему крабу ошпаренному на радость, потопите вместе со всеми, кто на ней будет, и со мной, вестимо, тоже… Уж лучше смерть в океане, после которой можно переродиться, чем ежели съест мою душу треклятая сорегдийская тварь. Смилуйтесь, боги, а я в следующей жизни каждый раз буду с краденого пожертвования храмам отстегивать! И ты, шальная удача, обо мне вспомни…»

Лязгнула дверь камеры. По ту сторону решетки послышались звуки возни, и Клетчаб, глянув туда, увидел, что Сунорчи, весь обмякший и с полузакрытыми глазами, привалился к стене, а какой-то крупный парень в натянутом на лицо черном чулке шарит у него в карманах. Вот те номер! Неужто кто-то из Пятерых услышал молитву и решил откликнуться?

Пришелец уже нашел ключи и отпирал дверцу. Воодушевленный, Клетчаб поднялся навстречу – чтобы ему тут же приставили к горлу нож.

– Не будет тебе никакого справедливого суда в Иллихее. Я тебя, паскуду, сейчас прирежу.

Хотя при желании это и можно было расценить как ответ на молитву, к немедленной смерти он оказался не готов.

– За что?..

– Помнишь старика в ограбленной квартире на Крупяной горке? Почему ты его убил?

– Так он это… – в глотке враз пересохло. – Шуршать он начал, нет бы сидел тихо. Я ж не бандит, слушай сюда, я натурально дружный с законом аферист, в первый раз на такое дело пошел, нужда заставила. То да сё, нервишки у меня сдали, понимаешь? Я не нарочно, Пятеро свидетели, само так выпало, не хотел я твоего старика убивать. Ну, оступился человек, с кем не бывает? Если человек оступился, нельзя его за это сразу резать, нужно дать ему шанс!

Камера изнутри не запиралась. Стукнула железная дверь, и в проеме появился Аванебих с пистолетом. Позади вроде бы топтался кто-то еще, но этот здоровяк весь обзор перекрыл, остальных не рассмотришь.

– Уважаемый кот, не убивайте его, – попросил высокородный мерзавец. – Что вы сделали с Сунорчи?

– Жив ваш Сунорчи, – буркнул парень. – Через десять минут очнется, даже на пароход не опоздаете.

– Прекрасно. – Жозеф опустил пистолет. – Верю вам на слово, брат Рурно, и прошу вас, уберите нож.

– С чего вы взяли… – в некотором замешательстве, как показалось Клетчабу, пробормотал визитер.

– Неужели вы думали, что дамского чулка хватит, чтобы сбить с толку представителей нашей профессии? А как же осанка, характерная пластика, голос? Плюс еще некоторые моменты, натолкнувшие на мысль, что от вас можно ждать интересных неожиданностей. Я не могу угрожать вам оружием, ведь это пистолет из того самого ящика… Вы на тропе охоты?

– Да. Луджереф убил близкого мне человека.

– Печалюсь вместе с вами. Я слышал ваш разговор. Прошу вас, уступите добычу мне. Или продайте, если на то пошло. Ручаюсь честью Авенебихов, после суда Луджерефа ждет смертная казнь.

– Режь мне глотку, парень, – приняв нелегкое решение, потребовал Клетчаб свистящим шепотом. – Признаю свою вину, давай, действуй, режь!

– Брат Рурно, сумма в миллион иллихейских рикелей вас устроит? Я переведу ее на ваш счет до отплытия «Золотой королевны». Или вы предпочитаете наличные?

Такие деньжища… Ну все, кошачий монах сейчас купится, и тогда старине Луджерефу во всех смыслах конец.

– Не надо мне этих денег, – устало произнес Рурно после паузы.

Клетчаб мысленно возликовал, а разоблаченный монах продолжил, пряча нож:

– Переведите их на счет ордена Лунноглазой.

Что?.. Боги, за что? За то, что всего лишь оступился?!

– Благодарю вас, – миролюбиво улыбнулся Жозеф цан Аванебих. – Только перед тем, как отсюда выйти, снимите этот предмет дамского туалета, а то местные полицейские могут вас неправильно понять.

Рурно стянул с головы чулок и сунул в карман.

– Идемте, я провожу вас, – предложил высокородный громила. – Чтобы ни у кого не возникло вопросов, что вы здесь делали. Прогуляемся вместе до Корабельного банка, я вам кое-что расскажу по дороге.