Ник Ким - Легенды Космодесанта

Но как только я приближаюсь настолько, что могу разглядеть служебные эмблемы на серо-стальных доспехах сестер, с губ моих срывается проклятие.

Орден Серебряного Покрова!

Они были с нами на Высоте Гая.

Отголоски той битвы будут преследовать нас до последнего дня ордена.

— Мой ауспик что-то засек, — слышу я голос одной из сестер.

Я готов проглотить свой позор и бежать. Сейчас не время вступать с ними в спор. Они не должны знать о нашем присутствии.

— Что-то живое, — говорит сестра. — И с энергетической подписью.

— Расчленитель! — выкрикивает одна из сестер, и кровь застывает у меня в жилах.

Я чувствую не просто страх, а тошнотворный, животный ужас. Она использовала священное имя нашего ордена. Откуда они узнали?

— Расчленитель! Покажись! Предстань перед судом Императора и ответь за варварские злодеяния своего проклятого ордена!

Я сжимаю зубы. Пальцы мои вздрагивают, затем сильнее стискивают рукоять цепного топора. Они знают. Они знают, что это сделал Расчленитель. Должно быть, злосчастные погибшие сестры успели их предупредить.

Голос еще одной женщины — той, у которой ауспик-сканер, — присоединяется к первому:

— Мы были на Высоте Гая, ты, богохульная мразь! Сразись с нами и получи сполна за свою ересь!

Они знают, что произошло на Высоте Гая. Они видели наш позор, наше проклятие и пролитую в тот день кровь.

Они считают, что это я расправился с двумя их сестрами, и возлагают грехи брата Ярла на мои плечи.

Раздаются выстрелы. Болт скользит по моему наплечнику и ломает ветки у меня за спиной.

— Я его вижу! — вскрикивает женский голос. — Вон там!

Мой указательный палец ложится на активирующую руну на рукояти цепного топора. После секундного колебания я нажимаю. Острые зубья с ревом пробуждаются к жизни. Топор режет воздух в ожидании того мига, когда можно будет врубиться в плоть.

Они осмелились обвинить меня…

Они открыли огонь.

Я не еретик.

Но этому надо положить конец.

Завьен добрался до Драйфилда к закату.

Он оставил джунгли позади три часа назад. Бег одинокого воина завершился у укрепленных стен шахтерского городка. Изнутри не доносилось ни звука — лишь унылый вой ветра, дующего над равниной.

Завьен попытался докричаться до часовых, но никто не ответил.

Ворота поселения были заперты. За двойными створками высилась сооруженная на скорую руку баррикада из стальных прутьев, пластин брони и даже мебели — жалкая попытка колонистов защититься от марширующих по планете орочьих орд.

У Завьена не было ни времени, ни желания пробираться сквозь баррикаду. Закинув топор за спину, он пробил опоры для рук в металле стены и вскарабкался на крепостной вал пятнадцатью метрами выше.

Деревня состояла из одноэтажных построек, вмещавших, должно быть, около пятнадцати семей. Грунтовая дорога прорезала поселок старым шрамом — тракт для поставщиков, приезжавших сюда из центральных городов-ульев, и торговцев рудой, наживавшихся на здешних разработках меди. Этот низкокачественный металл пользовался большим спросом у обедневших граждан планеты, которым не по средствам было что-то получше.

Самым большим зданием — по правде говоря, единственным, которое представляло собой нечто большее, чем сооруженная из мусора лачуга, — была церковь с высоким шпилем, украшенным грубо высеченными из камня горгульями.

Завьену хватило одного взгляда, чтобы оценить обстановку. Астартес осмотрел убогие укрепления, окружающие деревню, а затем обернулся к домам.

Никакого движения…

Шагнув к краю стены, Завьен спрыгнул вниз, пролетел пятнадцать метров и приземлился в боевой стойке.

На первое тело он наткнулся меньше чем через минуту.

Женщина. Безоружная. Отброшенная в угол хижины. По стенке за ее спиной размазалась кровь. Женщина была рассечена надвое неровным разрезом.

На широких улицах, пролегавших между ветхими лачугами, видны были потеки крови и вмятины. Похоже, по грязи волокли что-то тяжелое. Все следы вели к одному и тому же месту. Тот, кто явился сюда и перебил колонистов, оттащил трупы в неказистую церковь с разбитыми окнами и ржавыми железными стенами.

Дисплей локатора на сетчатке Завьена наконец-то уловил слабый сигнал от брони Ярла. Его брат был внутри и больше уже не бежал. И, судя по тишине, не убивал.

Расчленитель прошел мимо безголового трупа, безжизненно раскинувшегося на обочине. Человек был убит мечом Завьена, но поднимала оружие рука Ярла. Астартес видел подобное прежде — этих картин ему не забыть до последнего вдоха.

Холодный, унизительный стыд растекался по венам, подобно яду. Точно так же, как на Высоте Гая.

Этого не должно было произойти.

На Высоте Гая.

Этого никогда не должно было случиться.

Той ночью они прокляли себя навеки.

Это должно было стать триумфом, достойным того, чтобы быть вырезанным на доспехах каждого из сражавшихся там воинов.

Имперскую линию фронта держали ополчение Высоты Гая и орден Серебряного Покрова. Сестры сформировали вооруженные отряды из жителей городка и подняли их боевой дух до невиданных высот проповедями и молитвами во славу Бога-Императора.

Зеленокожие обрушились на них многотысячной ордой. Орки бросались на городские укрепления — кипящее море воинственных воплей, кожистой плоти и разящих клинков.

В разгар боя над сестрами и ополчением нависла угроза поражения. Орков было слишком много. Но тут, в самый критический момент, отчаянные призывы бойцов Высоты Гая были услышаны, и помощь пришла.

Они спустились на «Громовых ястребах». Турбины мощных машин взревели, когда корабли зашли на посадку над завывающей ордой. «Ястребы» коснулись обожженной земли лишь на то время, которое понадобилось для высадки десанта — почти двух сотен Астартес в доспехах кроваво-красного и угольно-черного цветов. Треск и рев множества цепных мечей слились в оглушительном, душераздирающем хоре, прозвучавшем как боевой клич машинного бога.

Завьен был в первой волне. Плечом к плечу с Ярлом и другими братьями он рубил направо и налево. Ненасытные зубья его клинка перемалывали доспехи и зеленую склизкую плоть. Сыны Сангвиния собирали кровавую жатву.

Орки гибли сотнями, зажатые между молотом и наковальней. Их рубили в капусту с тыла и поливали огнем с передовых позиций.

Завьен не видел ничего, кроме крови. Кровь ксеносов, густая и терпко пахнущая, стекала по его шлему — запах триумфа, аромат великой победы.

Он одним из первых прорвался к баррикадам.

А затем это случилось. Он потерял способность видеть. Он не мог думать. На него нахлынула волна ощущений, каждое из которых несло с собой боль, сумасшествие и восторг. Он попытался заговорить, но с губ его сорвался лишь крик, обращенный к нечистому небу. С каждым вдохом острый запах чужой крови все глубже проникал в его тело и распространялся по венам. Скверна ксеносов, переполнившая Астартес до краев, запалила огонь в его разуме — воззвала к неистовой, закодированной в генах ярости, которая всегда грозила захлестнуть его.