Ник Ким - Легенды Космодесанта

Тяжелая поступь раздалась ближе. Клубы дыма разошлись, и гигантский силуэт, не принадлежавший ни человеку, ни машине, но в котором было что-то от того и другого — который был чем-то большим, чем то и другое, — выступил на свет. Пламя свечей вздрогнуло при его приближении.

Вольфрам заметил поврежденный в битвах флагшток и глубоко втравленные в корпус готические буквы и низко поклонился.

— Во имя Императора, восседающего на Троне Священной Терры, рад видеть тебя, брат Джарольд, — сказал он. — Что привело тебя в это святое место за час до заутрени?

— Да пребудет с тобой благословение Императора, брат-капеллан, — ответил механический голос древнего воина.

— Ты не дремлешь на борту «Голиафа» вместе с остальными дредноутами?

— Сейчас не время для отдыха.

— Но наши недавние свершения на Армагеддоне дорого нам обошлись, — заметил капеллан. — Отдых необходим.

— Я не могу спать, брат, когда еще так много его священных трудов остались незавершенными. К тому же я достаточно долго спал!

— Тогда что я могу сделать для тебя, брат? — спросил капеллан.

— Я пришел просить у тебя совета.

Голос дредноута прогремел, как захлопнувшиеся двери склепа.

— Моего совета, брат? — переспросил Вольфрам, удивленный прямотой брата Джарольда.

Это древние обычно делились своей тяжко заработанной мудростью с остальными членами ордена; они не приходили к другим за советами.

— Тебя что-то беспокоит?

— Да, я обеспокоен, брат-капеллан!

Дредноут замолчал.

— Говори, брат. Тебе нечего стыдиться.

— Есть!

— Понимаю. Ты говоришь об утрате брата Ансгара.

— Да, брат. Когда избранный Императора более всего нуждался во мне, я не смог ему помочь!

— Молился ли ты об этом?

— Я неустанно провожу время в покаянных бдениях с момента моего возвращения на флот. Я думаю лишь о судьбе брата Ансгара, и ни о чем другом!

— Я тоже проводил время в молитве и размышлениях по этому поводу, — сказал Вольфрам.

— В самом деле, брат?

— Да. Ты не можешь винить себя в том, что произошло. Обвиняй чудовищ, богопротивных ксеносов, все еще оскверняющих своим присутствием мир. Очисти себя от мук вины в пламени битвы. Рази ксеносов болтером, кулаком и пушкой во имя отмщения. Используй ту ярость, что поселил в твоей душе Император, дабы обрушить его гнев на головы зеленокожих. Не ведай раскаяния. Не проявляй жалости к чужакам — и у тебя не будет повода для сомнений.

Между капелланом и дредноутом повисло молчание. Брат Джарольд размышлял о словах Вольфрама.

— Так ты веришь, что все это часть большего плана? Его божественного замысла для Армагеддона? Для нашего крестового похода? Для меня?

— Я не знаю, брат Джарольд, — признался Вольфрам, покачав головой. — Но зато я знаю, что никто не выступил вперед, дабы принять на себя мантию его чемпиона, получив от него божественное откровение, — хотя готовы к этому многие.

— Значит, ты веришь, что брат Ансгар еще жив!

Аугментированный голос дредноута внезапно прозвучал как голос юного кандидата, еще не посвященного в братство и отчаянно нуждающегося в утешении.

— Я знаю это. Непонятно где и, возможно, едва жив, но Император не оставил бы нас без духовного лидера, пока судьба этого мира еще не решена. И брату Ансгару не обязательно сражаться рядом с нами, чтобы вдохновлять участников крестового похода «Солемнуса» на подвиги!

Дым курений обвивал неподвижную фигуру дредноута. Когда брат Джарольд снова заговорил, вибрация динамиков вокса заставила дым колебаться, рисуя новые узоры.

— Тогда мой путь ясен, — произнес дредноут.

Капеллан Вольфрам взглянул вверх, на свитки, украшавшие запертый в корпусе дредноута саркофаг Джарольда.

— Клянусь с нынешнего дня не знать отдыха, пока брат Ансгар не будет найден и с триумфом возвращен нам или пока мы не сможем достойно похоронить его тело и вернуть реликвии нашего ордена — священное оружие, самые драгоценные символы звания чемпиона. Я обращусь к маршалу Бранту с прошением собрать армию, дабы мы могли отомстить за брата Ансгара и наши потери оркам из племени Кровавого Шрама, — провозгласил дредноут. — А затем мы вернемся на Армагеддон!

Брат Джарольд оглядел кучу металлолома — все, что осталось от разведывательной группы Маньяков Скорости. Пристрастие адептов культа к быстрой езде не довело их до добра. Более основательная броня и вооружение, может, и дали бы им какой-то шанс против неуязвимой бронетехники Черных Храмовников.

Сенсоры, воспринимающие длины волн от инфракрасного до ультрафиолета, сканировали обломки в поисках признаков жизни. Если кто-то из зеленокожих и уцелел после сокрушительной атаки Черных Храмовников, жить им осталось недолго.

Еще недавно девственно-чистая снежная равнина теперь была исчерчена следами покрышек и испещрена закопченными грудами снега и льда, выброшенными вверх снарядами, которыми обе стороны осыпали друг друга. Разлившийся прометий и нефтяное топливо окрасили ледяную пустыню в черный цвет. Некоторые лужи все еще горели. Поднимавшийся от них жирный дым увеличивал масштабы загрязнения. Воронки разрывов оспинами покрыли ледник там, где снаряды пролетели мимо цели; попадания были отмечены обломками орочьей техники, разбросанными по снегу.

Боевой фуре культа пришел конец, когда машинный дух персонального «Секача» технодесантника Исендура попал в энергоустановку ее основного орудия. Один меткий выстрел из спаренной лазпушки «Секача» — и сдетонировавшая установка не только уничтожила ощетинившуюся стволами фуру, но заодно прихватила с собой полугусеничный вездеход, боевой багги и три боевых мотоцикла.

Это было поворотным моментом сражения — сокрушительный удар, после которого орки так и не оправились. От них остались лишь кучи дымящегося мусора, почерневшие воронки во льду и изрубленные на куски тела.

Брат Джарольд стоял посреди груд сожженной техники — расколотых осей, разбитых водительских кабин и погнутых шасси кособоких орочьих машин.

За спиной дредноута собрались Черные Храмовники крестового похода «Солемнуса» — того самого, который они начали двенадцать лет назад, дабы отомстить сражавшимся под знаменем Меченого Орка зеленокожим за злодеяния, учиненные в крепости ордена на Солемнусе.

Среди крестоносцев были раненые. Тяжелее всех пришлось брату Бальдульфу, потерявшему руку под колесами орочьего мотоцикла, что, впрочем, не помешало космодесантнику идти в битву плечом к плечу с товарищами, держа цепной меч в уцелевшей конечности. Но сегодня им не пришлось оплакивать никого из братьев — ничье имя не присоединится к спискам погибших, которые хранятся в боевой часовне ордена в самом сердце флагмана флота «Солемнус», боевой барже «Божественная ярость».