Анна Чащина - Бог со звезды

Выражение лица Феофана Аркадьевича было образцом честности и искренности. Он немного расстроенно вздохнул.

— А вот социальные отношения на планете представлены отрывочно, к сожалению. О реальных контактах с живыми аборигенами пока остается только мечтать. Так вот. До прошлого года сохранять инкогнито нам удавалось без особых проблем. А потом случилось это досадное происшествие, которое грозит свести все усилия на нет. Конечно, постепенно мы обрастаем сведениями по расам, копим опыт, составляем классификации, наблюдая за повседневной жизнью Януса через спутники. Но много непонятого существует и до сих пор. Нам очень мешает неконтактный статус. Осторожничаем, словно разведчики в боевых условиях, лишний шажок ступить боимся. К сожалению для науки, полученные нами после катастрофы биологические образцы принадлежат лишь к одному виду существ из проживающих на планете.

Доктор задумчиво постучал по поверхности криоблока. Богдан тихонько хмыкнул. Нервный этот Феофан Аркадьевич какой-то.

— Эмилия, как думаешь, образец под номером «Я-17» подойдет?

Девушка пробежала пальчиками по панели управления на стене. Абрикосовые перчатки обтягивали ее кисть как вторая кожа. Богдан одернул себя. Что еще за…

— Вполне. Для первого раза самое оно, — ровно ответила она коллеге.

Богдану ее интонации не понравились совершенно. Он почувствовал подвох и явное пренебрежение, исходящее от обоих. С чего только? Неужели так любят Альберта? Впрочем, если вспомнить речь Феофана Аркадьевича, искреннюю благодарность, которая звучала в каждом слове доктора, все очень даже может быть. В конце концов, а почему нет? Альберт создал им человеческие условия для работы, дал возможности к развитию. А тут приезжают непонятные типы с желанием порыться в грязном белье. Возлюбить их — было бы странным порывом.

Пальчики Эмилии возобновили пляску на одной из многочисленных панелей управления криоблока. Богдан услышал шипящий звук. Девушка шагнула в сторону, и та секция, над которой она колдовала, плавно выехала вперед.

Зеркальный цилиндр уютно лежал в гнезде из странного вида волокон. Метра два в длину.

Богдан с любопытством покосился на доктора. Тот встал сбоку от капсулы и что-то затараторил на совершенно непонятной языковой смеси из букв, цифр и слов. Цилиндр подернулся матовой дымкой, по нему пробежали оранжевые искорки, и верхняя часть приобрела изумительную прозрачность. Умом Богдан понимал, что капсула, как и прежде герметично закрыта, но видел перед собой убедительно достоверную иллюзию открытия.

Внутри, на зеркальной плоскости, лежало обнаженное тело.

Богдана проняло. Он почувствовал сильнейшую неприязнь, смешанную с таким же острым приступом брезгливости.

В своей жизни инспектору приходилось много с чем сталкиваться, в том числе и вещами нелицеприятными, порой отталкивающими или непривычными. Инопланетяне — да и люди — по роду работы попадались разные. Однако Богдан, прежде всего, считал себя профессионалом, а потом уже человеком с какими-то слабостями. Конечно же, он не был бесчувственным чурбаном, даже если у кого и создавалось такое впечатление. Но это испытание оказалось сильнее него. Захлестнувшая его волна туманила сознание на уровне инстинктов, а не разума.

— Видишь, Эмилия? И тут реакция стандартная. Можешь занести ее в наш каталог как научно установленный факт. Да, не забудь снять показания приборов в его костюме.

Богдан разозлился.

— Что это еще за опыты над исполняющим инспектором, доктор? Вы что, хотите лишиться места?

— О, как вы заговорили. — Девушка язвительно усмехнулась. — А где же медовые речи?

— Простите, Богдан. — Феофан Аркадьевич стал на удивление серьезным, голос его зазвучал чуть виновато.

— Объяснитесь, — сухо потребовал Богдан. Актеры хреновы!

— Я же говорил, у нас очень мало возможностей для полноценных исследований. То, что я вам только что показал, вызывает у всех испытуемых примерно одни и те же чувства. Мы пытаемся установить причину такого эмоционального всплеска. Он не продиктован рациональными причинами или биологическими раздражителями. Чисто психологическая реакция. Вы на нас очень разозлились, я понимаю. Но, поймите, вы тот человек, который о Янусе не знал ничего вообще. Никогда не видел шантийца или другого разумного представителя планеты даже на мониторах. Я не мог упустить такой шанс.

— Рад за вас. Объясните проще. Чего вы пытались этим добиться?

Феофан Аркадьевич постучал по цилиндру пальцем. Богдан едва не взвился. В сладкой парочке его теперь раздражало все.

— Понимаете, это тело мертвое. Давно. Более года. Оно отлично сохранилось, как видите. Мы проводили с ним массу опытов. Проверяли тестами, замеряли все возможные волновые излучения. Даже психологические тесты для контактирующих с ним людей ввели. И поняли, что не продвинулись вперед ни на шаг. Зато доказали одинаковую реакцию физиологического отторжения при первом контакте.

— Что это за существо? Оно подвергалось мутации? Почему оно такое… ну, вы понимаете…

— Эмилия, открой ячейки с противоположными фазами цикла, — попросил Феофан Аркадьевич.

Та кивнула и приступила к работе. Феофан Аркадьевич подозвал Богдана ближе.

— Не волнуйтесь, больше такой реакции у вас не будет.

Богдан не спешил доверять старику, однако подвинулся и заглянул в другой цилиндр.

Если забыть о том, что ниже пояса существо казалось кастратом, оно выглядело обыденно и походило на обычного человеческого подростка. Худощавого, с плоской грудью и чуть впалым животом. Серая кожа, светлые, словно полосатые волосы. Человек как человек, только перенесший травму или операцию. Ничего общего с тем первым, уродом.

— Это потомки колонистов?

— Не совсем. Мы провели полный, насколько позволяет оборудование, генетический анализ. Некоторые гены искусственно изменены и влияют на внешний вид, а также на наличие особого биологического цикла. Обменные процессы, ускоренная регенерация, длинный список достоинств. Возможности мозга тоже изучаем, но мертвый материал охлаждает наш пыл. Ряд особенностей вообще никак не удается классифицировать. Скорее всего, они обусловлены эволюционным процессом. Эти существа, можно сказать, запрограммированы вычленять все лучшее и пополнять свой генофонд. Уникальные создания. Одно могу сказать: организм достаточно сложный и лишь отчасти является человеческим. Мы сделали смелое, но пока бездоказательное предположение: колонисты пытались прижиться на Янусе несколько десятилетий, прежде чем составили одну из отдельных, но быстро размножающихся групп-рас. Одной из их программ по внедрению в систему могла быть насильственная ассимиляция. Тогда это еще было разрешено, хотя такая политика резко повышает вероятность возникновения военных конфликтов. Мирное сосуществование на чужой территории предполагает не только культурный обмен, но и новые технологии, все то, что может привлечь аборигенов к торговле и слиянию культур, но не к войне. Трудоемкое, сложное, затратное занятие. Однако существовала одна узконаправленная программа, которую подозрительно быстро запретили. Это я ссылаюсь на выдержки из исторических и научных источников того периода, раскопанных в нашей библиотеке. Эта программа предполагала изменения на генном уровне, проще говоря: превращение человеческого образца в третий вид, промежуточный. Поскольку инопланетяне и люди могут быть совершенно несовместимы биологически, это очень опасное занятие. А если и удастся создать такой гибрид, не факт, что он окажется способным к размножению, не выродится, не получит непредсказуемые мутации и прочее, прочее, прочее.