Анна Чащина - Бог со звезды

— Слушаю, — хрипло произнес Богдан, сурово внушая расслабленному организму видение пытки сухим холодным душем.

Попытался встряхнуться. Больно ударившись плечом о выступающую деталь панели, ругнулся и замер, услышав ответ:

— Это я.

Он понял, что дрема скатилась по его плечам, словно дождевая вода, а мысли сами собой приобрели четкость и ясность.

— Эмилия? Что тебе нужно? Как ты смогла активировать связь? Тебя же отключили.

Голос девушки звучал едва слышно, словно она шептала. Голос был полон надежды. Что-что, а эти оттенки Богдан хорошо умел различать.

— Я же гений, — грустно хмыкнула она. — Отключили, да. За что? Одни предположения, доказательств по-прежнему никаких. А ты не допускаешь мысли, что все это только выглядит как преступление, совершенное моими руками, а на самом деле я обычная жертва обстоятельств?

— Ты же гений, — сухо напомнил Богдан.

В голосе Эмилии появились умоляюще-слезливые, растерянные нотки.

— Неужели ты слепо доверяешь словам своего начальника?

Богдан пожал плечами, не учтя, что девушка не видит его.

— Друга, напарника и профессионала, Эмилия. А потом это ведь не он установил в моей каюте жучок. И не он попытался провернуть противозаконную аферу, приведшую к массовым жертвам. Поводов доверять ему гораздо больше, чем тебе.

— Все это домыслы. Понимаешь? Бездоказательные обычные слова-пустышки. А ты уже поверил. Да, обстоятельства для меня сложилось неудачно. Да, из-за того, что я попыталась защитить станцию и будущее Януса, тебе кажется, будто бы я предала тебя и наши отношения, замешана в чем-то грязном. Но вы не дали мне возможности объясниться. Привести доказательства невиновности, объяснить причины моих поступков.

— Разве?

Богдан начал злиться. Ему был неприятен разговор, неприятна ситуация, он почему-то чувствовал вину, хотя и не был виноват. Богдан не мог понять, чего девушка хочет добиться от него, но точно знал: зря. У него начала болеть голова. Тупо застучало в висках, постепенно перемещаясь к затылку.

— Жучок… я должна была узнать, что со станцией все в порядке и ее существованию ничего не угрожает. Ведь говорила же тебе и не раз, как для меня это важно…

— Почему? — перебил ее Богдан. — Ты все время твердишь о станции, но ни разу не назвала подлинную причину столь нежной привязанности.

— В Янусе — моя жизнь. Ученому, который сделает столько открытий, сколько смогла бы я, обеспечено бессмертие.

— А, так ты тщеславна, дорогая? — съязвил он, морщась. — Ближе к делу, Эмилия. Зачем ты связалась со мной? Мучилась, наверное, пока смогла установить соединение. Или помог кто-то из неизвестных фигурантов? Кто?

— Да какая разница! — вырвалось у девушки зло. — Я хотела поговорить с тобой. Объясниться. Сказать, что наши с тобой…

— Стоп, — прервал ее Богдан. — Нет никаких нас. Ты ко мне в койку зачем залезла? Чтобы быть поближе к эпицентру событий. Жучок для этого и все прочие ухищрения тоже. А все красивости по поводу нежных чувств… За дурака меня держишь? За марионетку, которой можно покрутить? Поплачешь, покривляешься, глядишь, и растает любовник-недотепа. Заступится перед Пелевым. Оставь меня в покое, Эмилия. Я ненавижу, когда людей вот так запросто пытаются использовать. Нагло, почти в открытую.

Богдан перестал сдерживать эмоции. Он чувствовал, что говорит лишнее, хочет уколоть девушку, потому что ему неприятна сама мысль о подозрениях, которые полностью подтвердились. Эмилия с самого начала использовала его. Но если бы подобный факт оставил его равнодушным, он посчитал бы себя роботом, а не живым человеком. Он имел полное право злиться. Ведь в глубине души знал, с самого начала знал. Но в какой-то момент позволил себе чуть больше эмоций, чем требовалось профессионалу. Теперь обида колола сердце, а на душе скрипел песком осадок разрушенной привязанности.

Эмилия, видно, тоже переваривала полученную информацию. Когда Богдан снова услышал ее голос, то поначалу не узнал. Ледяной, жесткий тембр.

— Хорошо, бывший дорогой. Прости, что зря побеспокоила. Думала, у нас чувства, оказалось, работа. Богдан, пожалуйста, выполни одну просьбу, напоследок, — в голосе Эмилии снова зазвучала мягкая переливчатая грусть. — Не говори Пелеву о нашем разговоре. Мне сейчас паршиво. Обещаю, я больше не побеспокою тебя. А прошу, потому что не хочу, чтобы твой Пелев снова потащил меня на допрос. Буду тихо сидеть в каюте. Только пойми, вы ничего не докажете. И ты еще вспомнишь мои слова, когда спустишься на Янус. Ты ведь хочешь найти Кристиана, верно? Но его там нет и не было никогда. А Янус опасная планета. Я наблюдала за ее жизнью долгие годы. Ты просто глупо сгинешь.

— Вот и поглядим. — Богдан окончательно потерял терпение. Угроз ему только не хватало.

— Дан, — заспешила она, — ты ведь не веришь мне совсем? Я беспокоюсь о тебе. Думаешь, легко обуздать чувства? Обиду, горечь… но я не хочу твоей смерти.

— Да какие чувства? — снова огрызнулся он.

— Теперь никаких, — покорно подтвердила Эмилия. — Но хотя бы симпатия была? Ты тоже нравился мне. Я не хочу, чтобы ты сгинул просто так, ради амбиций начальника. Он хочет проверить какие-то нелепые догадки, а отдуваться будешь ты. Поверь, ничего вы не найдете. Ничего. А закон нарушите. Кто же из нас тогда будет преступником?

— Откуда ты узнала? — вдруг спохватился Богдан.

— Догадалась, — ответила девушка со смешком. — У меня с логикой порядок. Вас можно читать, как раскрытые книги. Ладно, прощай тогда.

Эмилия отключилась. Богдан устало окинул голову, ощущая затылком прохладную поверхность стены.

— Дан!

Это уже напоминало издевательство.

Богдан резко подскочил, с утробным рычанием схватил какой-то предмет со стола и швырнул в стену.

Ему едва удалось задремать, откинуть назойливые мысли об Эмилии. Точнее — мерзкое послевкусие разговора, злость, вину и обиду. И вот опять некто требует внимания, совершенно не считаясь с его душевным состоянием, усталостью и просто перенапряжением.

По ту сторону двери помолчали. Затем хмыкнули.

И из переговорного устройства донеслось:

— Отбесился? Я могу войти?

Богдан узнал голос Митьки. Подошел к стене и раздраженно хлопнул по панели. На обратном пути к креслу подобрал свою кружку. «Отличный пластик. Даже не скололся», — отметил он про себя и с неожиданной яростью снова швырнул в стену.

Напарник среагировал быстро. Подался в сторону и острые крошки его не задели.

Скривился:

— Что случилось?

Богдан молча помотал головой и закрыл руками лицо.

— Извини. Сорвался, — глухо ответил он.

— Понимаю… — Митька сел напротив и оперся ладонями на край стола, чуть подавшись вперед. — Но вести себя так недопустимо. Ты не просто сотрудник на станции. Ты представляешь закон.