Graham McNeill - Отвергнутые Мертвецы

Атхарва знал, что не может отступить, но точно также не может и выкладывать факты вот так в лоб, столкнувшись со столь эмоциональным откликом.

– Как хоть один из вас может сказать наверняка, что случилось с нашими Легионами, с любым из них? Когда мы в последний раз воссоединялись с нашими боевыми братьями? Пятьдесят лет тому назад? Столетие? Кто скажет наверняка, что сталось за это время с его Легионом? Я не видел Алого Короля семьдесят с гаком лет, а ты, Тагор, последний раз преклонял колени перед Ангроном больше века тому назад.

– Нас заточили в глубочайшей темнице Терры просто из-за символики на нашей броне, а не за то, чем мы являемся в душе. Так кто возьмётся сказать, кому нам теперь хранить верность? В первую очередь, мы – верноподданные Империума, разве не так?

– Любой господин, который заковывает меня в цепи, недостоин моей преданности, – отрезал Тагор.

– Может и нет, а как насчёт наших братьев-легионеров? Что может разбить узы боевого братства, которые выкованы в горниле войны? Мы теперь храним верность лишь им одним? Или этой едва оперившейся команде братьев, в которой мы все сейчас очутились? Учтите, нам выпал уникальный шанс – шанс самим выбрать того повелителя, которому мы поклянёмся в верности.

– Убогая речь, – заявил Тагор, постукивая себя по виску. – Но я знаю, кому я верен. И это мой примарх, за чьими словами и делами я следовал в пламя битвы, и который пожаловал мне дар ярости, скреплённый сталью.

– От тебя, Тагор, я ничего другого и не ожидал. Ты сражался бок о бок с Ангроном с последних дней Гончих Войны, со времён Деш'еа. Но что насчёт вас двоих? – спросил Атхарва, кивая в сторону Субхи и Асубхи. – Ни один из вас пока не получил такую аугметику, как Тагор. Что скажете?

– Я согласен с Тагором, – заявил Субха. Такого ответа Атхарва и ожидал.

– А ты?

Близнец Субхи встретил немигающий пристальный взгляд Атхарвы точно таким же своим собственным. На его лице было задумчивое, рассудительное выражение, и воину Тысячи Сынов понравилось, что Пожиратель Миров потратил время, чтобы надлежащим образом обдумать вопрос.

– Я считаю, что у нас недостаточно фактов, чтобы принять такое важное решение, как это, – сказал Асубха.

– Ответ труса, – рявкнул Тагор, и Атхарва заметил отблески гнева на лице Асубхи. Тагор был его сержантом и заслуживал его уважения, но они находились далеко от своего Легиона с его дисциплинарными рамками, и было крайне неразумно употреблять такие унизительные слова в среде воинов, которые печально прославились своим неистовством.

– Ты, Тагор, путаешь трусость с осторожностью, – сказал Асубха. – Может статься, что у Хоруса Луперкаля и нашего примарха действительно был повод восстать, но Атхарва прав, когда утверждает, что ни один из нас больше не знает воинов своего Легиона. Возможно, они поддались мелочной зависти, или их так ослепили амбиции, что они забыли о присяге на верность. Кто скажет?

– Мне достаточно одной преданности, – заявил Субха, отодвигаясь от брата. – Я найду способ воссоединиться со своим Легионом и сражаться на стороне моего примарха.

– Говоришь как истинный Пожиратель Миров, – сказал Тагор, хлопая Субху по плечу. – Мы все должны воссоединиться с нашими Легионами. Если ты, Атхарва, хочешь остаться на Терре, это твоё дело, но я найду способ вернуться к моему примарху. Со мной моя сила и мои боевые братья, чтобы прикрыть меня с боков. Я найду способ покинуть Терру. Может статься, я прогуляюсь по Алой Тропе, не добравшись до Исствана V, но это тот путь, которым я намерен следовать.

– И что потом? – спросил Атхарва. – Что если тебе удастся добраться до Ангрона, только чтобы обнаружить, что он бесчестный предатель, не заслуживающий твоей преданности?

– Тогда я возьмусь за свой меч и умру, пытаясь его убить.

– Вы всё это слушаете? – спрашивает Сатурналия. – Я просто диву даюсь на это безумие.

– Я слушаю, – отвечает Нагасена. – И всё это так грустно, что у меня едва не разрывается сердце.

Сатурналия поднимает на него глаза, но не может прочитать ничего по его лицу. Нагасена знает, что кустодий пытается решить, шутит ли он или выказывает нелояльность.

– Будь осторожен в выборе слов, охотник, – говорит исполинский кустодий, – а то как бы тебе не обнаружить, что тебя тащат назад в Кхангба Марву вместе с этими предателями.

– Друг мой Сатурналия, вы меня неправильно поняли, – отвечает Нагасена. – Я буду охотиться за этими людьми до самого края Терры, без пощады и без передышки. Но когда слышишь, в каком смятении и растерянности они пребывают, то понимаешь, что если бы не превратности генетики, они могли бы сражаться на нашей стороне. Они запутались и не знают, что делать.

– Я не знаю, что за канал вы там прослушивали, – говорит Головко, поднимая взгляд от информационного планшета, который держит Картоно. – Лично я услышал, что они намерены сделать попытку вырваться с планеты, чтобы воссоединиться со своими Легионами. Мы должны их остановить.

– Согласен, – кивает Нагасена, усиленно вглядываясь в зернистое изображение, которое мигает на планшете. Сигнал слаб и искажён всем тем металлом и незаконно установленными антеннами, которыми, как проволочным бурьяном, заросли крыши соседних зданий. Но он достаточно чёток, чтобы позволить охотникам бросить первый взгляд на свою добычу.

За спиной Нагасены, в пурпурном зареве заката дымятся сгоревшие останки "Карго 9". Их окружают Чёрные Стражи, держащие своё оружие наготове у плеча. Надвигается ночь, а во тьме Город Просителей становится опасным местом, но у охотников нет другого выбора, кроме как продолжать дальше. Бо́льшая часть часть челнока начисто ободрана мародёрами, его крылья срезаны ацетиленовыми резаками, а металлические шпангоуты внутренней структуры корпуса сняты для переделки в несущие колонны или балки.

Некоторые из мародёров вступили с ними в бой, сочтя их конкурентами, претендующими на эти ценные части, но к настоящему моменту они уже мертвы. Их пристрелили Чёрные Стражи, примчавшиеся с посадочной площадки в двухстах метрах отсюда. Сатурналия и Головко обыскали обломки, потратив зря драгоценное время, но Нагасена знал, что они ничего не найдут.

Об этом позаботился Севериан. Нагасена знает, что из всех отступников он будет тем, чья поимка потребует самых грандиозных усилий. У него натура волка, он одиночка, который без колебаний бросит своих товарищей, как только почувствует, что охотники дышат ему в затылок. Адепт Хирико стоит около смятого фюзеляжа, водя ладонью над тёплым металлом и пытаясь выявить любые скрытые пси-отголоски их добычи. Безнадёжная задача. Это воздушное судно перевезло за свой век чересчур много людей, и слишком многие касались его уже после аварии, чтобы мог остаться хоть какой-то настоящий след. Но необходимо испробовать все средства и потянуть за каждую ниточку.