Юрий Вольнов - Шепот звезд (Сталь и песок 2)

Чувствуя, что ступила на зыбкий лед, Фрида спешно пыталась придумать как осуществить высказанное предположение.

– Нужно подумать, ведь здесь надо действовать очень аккуратно, что бы мое участие было не так явно, иначе меня быстро разоблачат…

– Снова туман слов…, – вздернув бровь Филиция недоумевающее усмехнулась, и от этой усмешки людей пробрало холодом по спине, – ты глупа, "нерожденная". Род всегда добивается своего. Сейчас или позже, с тобой или без тебя, но Род будет владеть Оковами Праматери и твоя скрытность смешна. Ты надеешься избежать дыхания праматери?

– Я сама не понимаю, половины из того что ты говоришь, – разражено ответила Фрида, но сейчас переговоры о ее судьбе, так что обмен любезностями можно отложить на потом, а сейчас торги, и еще раз торги. – На вопрос отвечу – да. Демон силен и думаю Роду не легко будет справиться с таким противником в открытую. Если я правильно услышала твои слова, то Королеве нужны люди, а без них она пока слаба…

– Ты догадлива, – хмуро отозвалась Филиция, а прическа взметнулась волной судорожных колебаний. В глазах блеснул огонь бессильной ярости, и слова слетали каплями яда, – Род еще слаб, но Королева и Праматерь могут справиться с тенью К-ха. Но он сидит в глубине мертвого камня и недоступен для праведного гнева.

Фрида едва не вскрикнула от радости. Получалось все не просто удачно, а замечательно! Эта пигал…, приближенная призналась что Цитадель им не по зубам. Значит, если они получат Немизиса, то Фрида сможет захватить власть в колонии и отсидеться за стенами, а остальное уже дело техники, что отточена до мастерства.

Натянув вымученно слащавую и располагающую улыбку, Фрида произнесла:

– У меня есть выгодное предложение…

– Рядовой, ответьте трибуналу ветеранов, почему вы бежали с поля боя?

Стальной голос дознавателя гремел громом. Отражаясь от стен пустого ангара, бился об стены и вновь возвращался к столу с заседателями и одиноко стоящей фигурой бойца. Щетина двухдневного пребывания в карцере, помятый комбез и затравленный взгляд – все что сейчас бросалось в глаза Немезису.

Оставаясь молчаливым свидетелем суда чести, Воин взирал на происходящее действо хмуро подпирая стену. Необходимости в показательной порке юнца он не видел, но Данилов настоял на общественном обсуждении. С чем он согласился, но решил провести трибунал по своему сценарию.

Цитадель гудела от слухов о кровавости и жестокости первой стычки с "ведьмой", едва ли не легионах тварей голыми лапами разрывающих пехотную броню и бессилии человека перед притаившейся в джунглях опасности. И Данилов считал необходимым провести публичное расследование вместе с обнародованием всех подробностей, что бы распространявшиеся со скоростью лесного пожара слухи, прекратить раз и навсегда.

Вот именно слухи и волновали Немезиса больше всего. Он не мог понять откуда берутся порой противоречащие сами себе, а то просто абсурдные домыслы. И как назвал Данилов это "сарафанное радио" такие домыслы были тревожным звоночком и если с ними не бороться, то вскоре можно получить напуганное стадо, верящее всему кроме доводов разума.

Монотонный труд последних месяцев, давящее подземелье и невозможность проведения свободного время со своими близкими, зачастую являлись катализаторами мощных выбросов эмоционального напряжения. Ссоры легко перерастали в конфликты, конфликты заканчивались драками, что влекло за собой прогулку в карцер. Но одними репрессиями ситуацию не изменить. И стоит признать нападение на патруль, являлось очень удобным. Хороший штрих к образу общего врага, что может послужить отличной основой для сплочения разношерстного коллектива в один народ, способный устоять в любую бурю…

Тем временем заседавший трибунал закончил разбирать схватку в джунглях. По протоколу малых трибуналов, в заседатели избирались самые старшие десантники, прошедшие не один год службы и почти все были в форме с отметками за выслугу и участие в боевых операциях. И сейчас, старший заседатель, косясь на жужжащий шар, что выписывал бесшумные круги, выбирая лучший ракурс, прокашлялся и казенным голосом произнес:

– Слово предоставляется защитнику, мастер сержанту Митчелу.

Степенно поднявшись поджарый десантник, с серебром на висках, уткнулся в планшет с проекцией записей с "демки" и личного "черного контейнера" брони пехотинца. На большой проектор были выведены фрагменты записей боя.

– В хочу отметить, что мой подопечный очень молод. Его общий стаж с учебкой насчитывает всего восемь месяцев. И судить его, по всей строгости устава, не стоит. Для новичка это первый бой и он беспрекословно исполнял приказы командира, и стоит отметить, справлялся отлично. Но не хватило навыков, опыта и он дословно исполнил полученный приказ. В этом деле есть множество вопросов к спутникам службы мониторинга, что допустили промах, завысив температурный режим реагирования на биологические формы. И есть вопросы к командному звену. К разведке. Почему пехота готовилась к отражению стандартной атаки, а наш противник оказался этаким фокусником. Почему для всех это стало новостью? И нас всех сделал маневр по деревьям – не думаю, что более опытные товарищи смогли бы предугадать такую атаку… Мое мнение, стоит парню дать второй шанс.

– Рядовой Радригес несет ответственность не только за бой, – по нарастающей начал басить ветеран слева от председателя. Возвышаясь массивной горой над столом, ефрейтор едва умещался на стальном стуле, с тихим скрипом, медленно, терявшем жесткость. Упирая в рядового тяжелый взгляд, терзал понурую фигуру невысказанными обвинениями, – Почему он не сообщил дежурному по сектору о уничтожении дозора и мы потеряли пять минут реагирования? Почему не использовал тактику "укол-отход"? Ресурса реакторов вполне хватило на зачистку половины джунглей сектора! Почему не был выставлен маяк корректировки навесного обстрела? Почему только не отступил, дожидаясь подкрепления, а бежал не пойми куда? Как ты мог бросить товарищей?! А ты знаешь, что после тебя, твари набросились на безоружную смену землеройщиков?! Ты о них подумал?! Или только о своей шкуре скулил!? Отвечать рядовой, когда обращается старший по званию!

Вытянувшись в струнку, Радригес смотрел в стену над головами заседателей. В глазах читалась вся гамма чувств терзавшая изнутри. На каждое обвинение, лицо вздрагивало как от пощечины, глаза метались словно у пойманного с поличным вора. И с каждым словом, он все больше увядал, сжимался, пока на месте рядового не стоял униженный и сломленный человек не смевший оторвать взгляда от земли Человек упал на самую глубину внутренних переживаний, казалось что все, надломленный и униженный он не сумеет подняться и расправить плечи. Но сквозь пелену слез, на ефрейтора взглянул мужчина. Осознав глубину произошедшего, что нашел в себе силы произнести надтреснутым, но твердым голосом: