Юрий Вольнов - Сталь и песок

— И это безопасное место?! — потрясенно проговорил Череп, чувствуя как по спине пробежал холодок от нехороших предчувствий. В голове сразу же возникли картины одна страшнее другой, — где Косяк?

— Странно, — задумчиво не понимающе ответил Шептун, — реальность пока держится, но в глубине материка идет сильный информационный шторм. Там буквально разрывается пространство от бушующих энергий. Ничего не могу разобрать…

Следуя направлению, и не слушая оправдания Шептуна, Череп взвился над пляжем и едва сдерживая клокочущую внутри ярость, сорвался в полет стремительным огненным болидом. Переживая за друга, готов был порвать всех и вся в клочья. И это он сам виноват! Оставил друга одного, в неизвестном месте, доверившись словам Шептуна о безопасности! Да какая к черту безопасность!, что бы так искромсать вирт нужно очень сильное желание. Похоже зверинец Шептуна оказался не таким уж безобидным.

Пролетая сквозь клубы дыма над черным пепелищем, Череп вынырнул в просвет и увидел гигантский смерч занимавший все пространство впереди. Стягивая в себя всю синеву неба, перемешивая со всеми оттенками и мощью бушующих небес воронка сужалась к земле, а на поверхности растекалась такой же воронкой наполненной движениями и сполохами оживших кошмаров. Словно сойдясь в чудовищном ударе земля и небо сотрясались от грохота и чудовищных вспышек гигантской битвы. На пологой горе сошлись в схватке кошмарные создания, и буквально разрывая друг друга на части бесчисленные полчища сражались друг с другом не на жизнь, а насмерть. Усеивая пепелища останками сородичей, кошмары рвали друг друга в клочья, опаляли сполохами ярких вспышек, сражались в бешенной ярости.

Потрясенно оглядываясь Череп не мог понять, что здесь происходит. Сумасшедшие всполохи в контрасте с темнотой выхватывали только оскалы, когти и сияние красных глаз от которых казалось темнота смотрит на тебя мириадой злобных взглядов.

Окидывая сражение с высоты Череп уловил основные направления движений, и начал понимать, что часть кошмаров обороняется на горе, а противники пытаются прорваться на вершину. И среди обороняющихся увидел не вписывающиеся в общий фон фигуру товарища.

Орудуя двумя полосками ярких бликов, Косяк вертелся словно огненный смерч, разрубая лапы, рогатые головы и оставляя на теле кошмаров святящиеся зеленью чудовищные шрамы, товарищ был воплощением смерти.

— Они не откликаются! — прозвучал потрясенный Шептун, — Такого не может быть, потому, что не может быть по определению!

— Все потом Шептун…, — отмахнулся Череп, рванувшись на помощь товарищу.

Максимально ускоряясь, огненный болид вспорол небо пронзительным воем и сгусток пылающего огня устремился к земле. Сокрушительный удар сотряс землю громовыми раскатами. Сдирая пласты земли и выворачивая огромные комья вместе с остатками деревьев и разлетавшимися кувырками кошмарами, Череп тормозил падение о поверхность стараясь создать перед Косяком широкую просеку. Вскинувшись на ноги, хищно ощерившись, бросился на порождения больной фантазии с приступом бешеной ярости.

Превращая руки в клинки смертоносного огня, кромсал начавших разбегаться в панике кошмаров в капусту. И очнулся только после того как вокруг была пустота и подозрительная тишина.

С непониманием оглянувшись, увидел разбежавшихся на солидное расстояние созданий, с опаской посматривающих в его сторону, а не вдалеке, Косяк со скучающим видом восседал на валуне, а рядом с ним пристроились два кошмара. Воплощения идеи имплантации несовместимых элементов в живую плоть, кошмары больше походили на вскормленных гормонами роста матерых псов усиленных наплывами стальной чешуи. Мощные пасти блестели алмазными клыками, а массивные лапы с выпирающими из шерсти наростами стали, казалось, могли проломить хребет слону. Повернув рогатую голову на собачий манер, кошмары с любопытством, рассматривали нежданного гостя хищными разрезами пылающих красным огнем глазищ, быстро облизывая широко распахнутые пасти раздвоенным языком.

— Вот это называется, всевышней в гневе, — донесся полный сарказма голос Косяка, обращавшегося к двум кошмарам, — всегда вмешивается, когда его не просят…

Всматриваясь в расплывчатые силуэты созданий, что буквально выступали четкими контурами из неспокойного озера черноты, Череп не мог понять чувства узнаваемости. И тут ошарашено узнал в уродливо грациозных силуэтах рисунок стрелка, которыми украшены все машины "бешенных". И только сейчас запоздало уловил смысл слов.

— Так…, — чувствуя, что все происходящее дело рук непоседливого товарища, Череп едва удержался, что бы не соваться в ор. И растягивая каждый слог, медленно и раздельно спросил, -

Что за побоище здесь происходит?!

— Какое побоище? — невинно спросил, недоуменно, словно ища поддержки посмотрел на кошмаров, и получив в ответ такой же недоуменное верчение головой, Косяк произнес невинным голосом, — ты ничего не путаешь?

Чувствую в словах товарища лукавство, Череп осмотрелся и потрясенно замер. Пепелище побоища до его появление усеянного искалеченными останками, медленно преобразовывалось в первозданный вид. Тела кошмаров щедро усеявших поле брани, зажили самостоятельной жизнью, придя в движение и медленно срастаясь, вставали целыми и невредимы созданиями, с непонятным ворчанием оглядывающихся и обиженно отходивших к сородичам. Колышущееся море существ, вдруг замерло и склонив головы украсилось мерцающим сиянием. Разгораясь ослепительной звездой радужное сияние мерцало между загнутых рогов маленьким солнцем. Все пронизывающий свет, залил черное пепелище танцующими бликами. Подчиняясь невидимому ритму сияние проникало в каждую клеточку окружающего мира, и наполняло живительной энергией каждый поврежденный сегмент реальности.

Оглядывая словно обратную перемотку Череп, с непониманием смотрел на стремительно разрастающиеся джунгли.

— Невероятно! — прошелестел к голове потрясенный голос Шептуна, — они восстанавливают битую реальность… я уже зачислил этот кластер как безвозвратно поврежденный. Но как…

— Вот так всегда Череп, только решу оттянуться как ты сваливаешься на голову и все обламываешь, — начал возмущаться Косяк, задрав голову, положил руку на загривок кошмара с белой шерстью. Ласково теребя почти, что мурлыкающе создание, второй рукой потрепал другого сородича, требовательно склонившего черную голову под ожидание ласки.

Ожидая всего чего угодно, но только не отчитывая, Череп негодующи ответил:

— Я помешал?! Я места себе не нахожу! Возвращаюсь, а тут пепелище и ты в гуще бойни! Решил помочь, а оказывается — все обломал?!