Дмитрий Казаков - Кровь ангелов

– Да, мой государь, – это было сказано на три голоса: горбуна, сивиллы и огромного воина.

Раздался шорох удаляющихся шагов, и Ларс с облегчением распрямился.

Изящная женщина в белом на миг задержалась у двери, разглядывая его, ее узкое лицо озарила улыбка.

– Пойдем, устроим тебя куда-нибудь, – сказал горбун, когда они остались вдвоем. – Как тебя звать?

– Ларс. А кто это был?

– О, ничего себе, а ты глазаст… – Карелус задумчиво почесал подбородок. – Фемина, супруга Божественной Плоти.

– Нет, тот, который стоял рядом с вами во время жертвоприношения, бритый, с бородкой и косичками на затылке. – Перед внутренним взором Ларса встал невысокий мужчина с повадками хищника, что смотрел на него с такой ненавистью.

– А это Вальгорн, принцепс крови, – сказал Карелус с некоторым удивлением. – Ничего, со временем ты всех узнаешь. Вот я, например, дворцовый управитель, и от меня зависит, где ты будешь жить, что есть, на чем спать… сам понимаешь, что это вещи важные.

– Понимаю, – кивнул Ларс.

– И называть ты меня должен, как положено, – это прозвучало уже раздраженно. – А именно – мой господин.

На это уроженец Аллювии только засопел – раз уж он не погиб, надо приспосабливаться, как-то выживать дальше… чтобы в конечном итоге вернуться домой. Но даже для этого он не будет называть «господином» горбатого урода, по крайней мере пока.

Корабельный храм на «Аспере» выглядел, честно говоря, уныло.

Но Энхо здесь нравилось, особенно во время больших служб, когда отец Тит надевал парадную сутану, а из ниши выкатывали изваяние Божественной Плоти высотой под потолок.

Хозяин Империума стоял, вскинув правую руку, точно благословляя своих воинов, и от его сурового, но в то же время ободряющего взгляда теплело на душе.

Сегодня служба была обычной.

– …истинная Плоть претворится в Кровь, текущую в наших телах, наполнит храбростью сердца верных, позволит отогнать замыслы темные и одолеть врага, – шептал Энхо знакомые с детства слова, и то же самое делали стоявшие рядом офицеры и столпившиеся у задней стены навты.

Он знал, что многие ходят сюда по обязанности, но сам посещал храм с удовольствием – здесь он чувствовал свою причастность к огромной мощи, что объединяет все человечество и способна двигать звездами, ощущал, что живет не просто так.

– Аве, Кесарь! – воскликнул, заканчивая службу, отец Тит, и его возглас повторили все.

Энхо подошел за благословением, поклонился изваянию Превознесенного, чувствуя, что оно смотрит именно на него, и заспешил к выходу: до вахты два часа, надо хотя бы немного отдохнуть, а то накопившаяся за время боя усталость пока никуда не делась, да и тупая боль, поселившаяся в затылке после глотка «вакуума», еще не прошла.

Узким тоннелем – к лифтовой площадке, и на два уровня вниз, к кубрику для младших офицеров.

– А, вот и ты, – сказал Арвинд, стоявший около своей койки.

Он сменился с вахты только что, выглядел заторможенным и вялым.

– Могу сказать то же про тебя. – Энхо улыбнулся. – Как все прошло?

Он присел на корточки и открыл дверцу тумбочки, на которой рядом стояли портрет улыбающейся Летиции и парадное изображение владыки Империума в броне штурмовика Второго легиона.

Эру Венц держал его здесь, несмотря на шуточки других офицеров – он ощущал, что служит Божественной Плоти, что является исполнителем ее воли и готов отдать жизнь ради хозяина Мерцающего трона.

– Нормально, хотя и тяжко, – ответил навигатор. – Новый курс с частотной перлаборацией рассчитывали.

Под носом у него виднелись потеки запекшейся крови – признак того, что во время нахождения в карталлусе офицер пережил перегрузку и даже тренированный, усиленный имплантами организм с ней не справился.

– Неужели уходим? – Энхо вытащил полотенце, надо для начала сполоснуться.

– Всем легионом.

– Так что, мы оставляем Аллювию без прикрытия? – Эру Венц глянул на друга удивленно.

– Мне не доложили, – пожал плечами Арвинд, и видно было, что и он озадачен.

– Кто-то должен явиться нам на смену, – сказал Энхо. – Обязательно, ведь урги рядом.

Он собирался добавить, что враг хоть и потрепан, но не разбит и наверняка попробует захватить инсулу АХ-27 еще раз, но не успел – в ушах тонко запищало, а сигнальная лампочка у изголовья замигала зеленым.

– Это что, тебя к гортатору? – недоуменно спросил Арвинд, он-то переданный через ушные импланты вызов слышать не мог.

– Похоже на то, – пробормотал Энхо, швыряя полотенце на койку. – Я побежал.

– Давай! И удачи! – бросил навигатор уже в спину поспешившему к выходу из кубрика другу.

Тот лишь махнул в ответ.

Вновь к лифтовой площадке, дальше на самый верх, туда, где находятся помещения для старших офицеров… отсюда коротким коридором, что разветвляется на два, и остановиться у обычной для турригера двери – низкой, с закругленными углами… наскоро пригладить волосы, проверить, все ли в порядке с обмундированием, и только после этого постучать.

За неаккуратность можно и наряд схлопотать.

– Заходите, эру Венц, – донеслось из-за двери, и она бесшумно отъехала в сторону.

Энхо переступил порог.

Гортатор, стройный, подтянутый, несмотря на почти шестьдесят, стоял у стола и разглядывал висевшую над ним карту, что изображала инсулу АХ-27 и ее ближайшие окрестности. Был он сед, невысок и мог «похвастаться» лицом, разделенным на две части, наполовину смуглым, наполовину серым – напоминание о давнем бое, когда молодой офицер получил ожог, а новая кожа отчего-то плохо прижилась.

За глаза командира «Аспера» называли «Янусом» и болтали, что он видит и то, что творится у него за спиной.

– Декурион эру Венц по вашему приказанию прибыл, – доложил Энхо, вытягиваясь по стойке «смирно».

– Вольно, – сказал гортатор, поворачиваясь.

Грубый шов, лежащий там, где матовая серая кожа, выглядевшая неживой, состыковывалась с обычной, появлялся из-под волос, проходил между бровями, по носу, упирался в верхнюю губу и продолжался от нижней. Создавалось впечатление, что перед тобой не одно, а два разных лица, неровно сшитых между собой, и поначалу смотреть на такое было неприятно.

Но за год Энхо привык.

– Поздравляю, вы достойно выдержали первый бой и безобразное испытание «вакуумом», – проговорил гортатор.

– Служу Империуму, – по-уставному отозвался эру Венц, но по горячей волне, пробежавшей по лицу, понял, что краснеет.

Хлебнув предложенного Арвиндом пойла, он отрубился на пару минут и пришел в себя на полу с жуткой головной болью и ощущением, что сожрал без хлеба бочку машинного масла.

Если это назвать «достойно»…

– Я не шучу. – Губы гортатора тронула слабая улыбка. – Известны иные случаи. Некоторые отказываются пить, другие, не привыкшие к столь крепкому и неочищенному алкоголю, скажем так, оскверняют кубрик рвотными массами или творят разные безобразные дела.