Игорь Недозор - Трилогия: Плацдарм, Гарнизон, Контрудар

- Ты не понял, уважаемый, - Голос чернобалахонника прозвучал сухо и раздраженно. - Вы победили не с помощью этих восточных баллист и не с помощью горшков с маслом. Вы победили только благодаря помощи нашего Хозяина! И прошу тебя, не забывай об этом!

Спустя три дня земляне вышли к рубежам Сар-Аркаэля, к его водной границе - реке Кумтси. И остановились.

Над колонной висело прямо-таки физически ощутимое густое молчание, нарушаемое лишь похрюкиванием движков на холостом ходу.

- Труба дело! - кратко и достоверно охарактеризовал ситуацию обычно сдержанный Бобров.

Два средних пролета массивного каменного моста, который они прошли две недели назад, были начисто снесены, и оставшиеся половинки разделяло полсотни метров воздуха…

Несколько минут Анохин мрачно созерцал разрушенный неведомым ухищрением мост, высунувшись из люка КШМ.

- Ладно, - бросил он, внешне старясь не выдать своих эмоций, брызгавших из глаз темным пламенем. - Офицерам и консультантам собраться на совещание. Притащить все карты и всех старожилов, какие найдутся, будем пробиваться через горы…

Серо-зеленой длинной змеей, словно выползшей из другого мира, по извилистой дороге, петляющей среди нависших неприступных скал, темных ущелий и широко раскинувшихся долин медленно ползла колонна военной техники.

Бронетранспортеры, боевые машины пехоты, тягачи и грузовики - все это ревело моторами, лязгало гусеницами, изрыгало клубы дыма и нещадно пылило. На головной машине ветер трепал выгоревший красный флаг.

Люди, оседлавшие броню и одетые в неизменные бронежилеты, разгрузки-лифчики, каски или шляпы, казались совершенно одинаковыми, а местные противострельные доспехи - выкройки из просмоленной и просаленной бычьей кожи, свисавшие с плеч и касок пелеринками, придавали им несколько комичный вид. Вездесущая пыль, осевшая на бровях, ресницах, волосах, одежде, уравняла всех. Совершенно невозможно было понять, где сидит офицер, а где рядовой, где человек из другого мира и где абориген, тут родившийся.

Эта картина, что показалась бы здесь пару лет назад вполне тривиальной для мира, именуемого Аргуэрлайл, ныне казалась странной и нелепой.

От пришельцев отвыкли, потому как чужаки появились и ушли, а жизнь идет, и призраки из прошлого в ней излишни! Неизвестно, чего от них ожидать. Тут и среди своих такое смешение языков, племен, старых счетов и обид, что кто враг, кто друг, трудно разобрать, даже если речь идет о соседних селениях. А уж о чужинцах и говорить нечего.

В недлинной колонне техники, натужно ревя мотором, катился и видавший виды БТР с бортовым номером 075. В отличие от собратьев, на нем отсутствовала башня, потерянная еще в дни войны за Сарнагарасахал, когда удар магической молнии расплавил пулемет и сжег бронемаску, убив сидевшего внутри стрелка.

Башню сняли и отправили на Большую землю, а машина осталась дожидаться новой. Да так и не дождалась. Теперь вместо нее был исчерканный защитными знаками дубовый люк, окованный медью. Сейчас он был открыт, и над дырой натянули палатку - тент из некрашеного холста. Из дыры высовывался ствол ручного пулемета, а на броне, свесив ноги внутрь машины, лениво посматривая по сторонам, сидел длинный худой офицер - старлей Глеб Бобров. На противоположном борту, на седалище, сооруженном из куска кошмы, уютно устроился прапорщик, чья выгоревшая на солнце еще советская песчанка и штаны из тонкого холста поверх ичигов могли бы показаться в другой ситуации забавным сочетанием.

Плавное покачивание брони убаюкивало старлея, но его любопытство усиленно боролось со сном и пока побеждало. От нечего делать в голове мелькали различные мысли и ностальгические воспоминания.

«Как же хочется спать», - думал Глеб, глядя, как сладко подремывают, спрятавшись от жаркого солнца под пологом натянутого над люком брезента, двое его сослуживцев и общий любимец - местная пастушья овчарка Акбар, совсем по-человечески вытянувшийся во всю немалую длину.

Уже который день по счету они в пути, и эти горы, развалины кишлаков, что проплывают мимо, чередуясь с живописными долинами, стали такими привычными, что даже и рассматривать их не хотелось. Горы и горы, долины и долины - у них разве хуже? Или камни и валуны в окрестностях Октябрьска другие?

С первых дней выхода в этот рейд все пейзажи, изредка попадающиеся кишлаки с почти не отличающимися от уже полузабытых афганских дувалами и арыками, живущие своей жизнью, вызывали у него какую-то глухую тоску. Это тогда, уже целую вечность назад, он жадно, хотя и с определенной настороженностью, рассматривал проплывающие мимо скалы и скрывающиеся где-то в бездонной синеве горные вершины, стараясь запомнить наиболее яркое и выразительное из увиденного - изумрудные лесистые склоны под темно-синим небом, хрустальное журчание ручья среди камней, сосны, притаившиеся на вершинах неприступных скал…

Взглянул на часы - отличные «Командирские» - подарок отца по случаю окончания училища и получения первого офицерского звания.

- Алексеич, а ведь сегодня девятнадцатое мая, и у моей дочки день рождения. Представляешь, Катьке уже семь лет! - удивляясь собственной забывчивости, обратился он к своему спутнику.

- Поздравляю! Что же ты раньше ничего не сказал, командир? - прапорщик Непийвода с чувством пожал руку и осуждающе взглянул на Боброва.

- Да как-то закрутился…

- «Закрутился», - передразнил его прапор. - Такие вещи нельзя забывать! Мы здесь живем как одна семья. Радость для одного - радость для всех… Эх ты!

Старлей виновато отвернулся. И что его дернуло за язык похвастаться? Сидел бы себе молча и не получил бы от старшины нагоняя.

- А представляешь, как там, в Союзе? Твои небось сейчас празднуют вовсю.

- Представляю. - Глеб надвинул фуражку на самые глаза. - Обидно, конечно, что меня сейчас с ними нет…

Он вдруг вспомнил то, как незадолго перед отправкой в Аргуэрлайл прощался с семьей, как брал свою годовалую Катюшку на руки, замирая оттого, что она обнимала его шею своими ручонками и трепетно прижималась всем тельцем. Дочкины волосы щекотали лицо, а запах у них был такой родной-родной и такой сладкий…

- Не переживай! Может быть, еще увидишь родных… - Алексеич по-дружески положил руку ему на плечо, чтобы хоть как-то приободрить товарища.

Давно уже в гарнизоне жесткие уставные требования не то что были забыты, но смягчились.

Некоторое время ехали молча, думая каждый о своем. Колонна постепенно замедляла движение и наконец остановилась. Из проема командирского люка их БТР показалась рука с танкистским шлемофоном.

- Товарищ Бобров, послушайте! - раздался глухой голос откуда-то снизу. - По радио такой гвалт стоит! Разведчики на дороге какой-то сюрприз обнаружили. Теперь, наверное, будем долго стоять, пока они его не обезвредят.