Бен Каунтер - Демонический мир

На пути стоял еще один стражник Грика, но Голгофа уже захлестнула жажда битвы, которую он впервые вкусил еще мальчишкой и которая с тех пор не покидала его. Он взмахнул щитом, как дубиной, и врезал им врагу в лицо, увернулся от внезапного удара мечом, которым ответил охранник, и глубоко вонзил топор в его плечо. Охранник умер еще до того, как упал, ибо лезвие прошло сквозь ключицу и вгрызлось в его позвоночник.

Голгоф ощутил прилив жара и понял, что это не просто кровь, хлынувшая в голову. Он бросился наземь, над ним на уровне головы пронеслась огненная плеть. Голгоф не видел, в кого она попала, но услышал вопль.

Колдун стоял, нет, левитировал в нескольких ладонях над ведущей повозкой и делал руками сложные жесты. Пальцы пылали и плевались огнем, создавая длинный язык пламени, который извивался подобно морской змее. Он снова хлестнул, и на этот раз Голгоф увидел, как один из его воинов упал с туловищем, рассеченным надвое белым пламенем. Огнем задело одну из рептилий, та взревела от боли, вздыбив огромное чешуйчатое тело и пошатнув повозку за собой.

Голгоф подскочил и начал карабкаться по шкурам, прикрывающим груз. Он чувствовал запах колдуна — пот, смешанный с пряностями, дымом и пеплом, на который наслаивались странные алхимические составы, которыми тот умастил себя. Белые татуировки на черной коже, казалось, изменились, когда Голгоф запрыгнул на вершину повозки, как будто предупреждая хозяина об угрозе.

Пришла пора применить полученные знания на практике.

Порой, говорил Крон, у воина есть любимое оружие, или узор, который он всегда наносит на щит, или строки, которые он повторяет про себя накануне битвы — нечто, на чем он может сфокусироваться, за что может держаться в хаосе столкновения. Тот же принцип можно использовать на более глубоком уровне. Слово там, жест здесь, мысленный образ, призванный в нужное время — все это помогает установить связь между телом и разумом воина и вознести его к новым высотам.

Голгоф создал образ, как учил его Крон. Он представил медведя, зверя с длинными зубами и серой шкурой из тех, что бродили вокруг деревни Каменных Клинков, где он провел юность. Он представил, что медвежьи клыки растут у него во рту, а когти медведя — это его топор. Произнеся несколько слогов, которым его научил Крон, Голгоф прыгнул на колдуна.

Внезапно он оказался повсюду одновременно. Он увидел Торвендис, желтушный шар в окружении кипящих туманностей Мальстрима. Он увидел горы Канис, похожие на шрам, вздымающийся над землей. Он увидел, что их вершины и долины собираются в каменные узоры, узоры, которые сходятся в центральной точке, и понял, что это он стоял в центре, и что в тот момент весь Торвендис существовал лишь для того, чтобы взирать на его мощь. Торвендис полнился историями, но в ту секунду история Голгофа была единственной, которую стоило услышать.

Колдун — ничто. Голгоф бросил свой топор и схватил его за горло, отбив в стороны руки, которые пытались призвать поток пламени. Он швырнул колдуна прочь и поразился тому, каким легким тот показался. Враг врезался в стеклянистый камень Змеиного Горла, и тот раскололся вокруг него. Голгоф спрыгнул с повозки, приземлился на одного из охранников и повалил его наземь. Он потянулся вниз и оторвал ему руку, а потом забыл про свою жертву, так как на него ринулись еще трое других.

Голгоф поймал клинок охранника одной рукой, а второй сломал челюсть другому. Он вырвал меч из хватки первого противника, вогнал его рукоять в живот второго и успел врезать навершием в лицо третьему.

Невероятно, но до Голгофа донесся булькающий хрип колдуна — последний приказ умирающего чародея. Воин инстинктивно поднял взгляд к небесам.

Гарпии. Три твари вполовину ниже Голгофа, несущиеся к нему на огромных кожистых крыльях, как у летучей мыши. Сзади их освещал Стервятник, и Голгоф мог разглядеть их мускулистые черно-коричневые тела, покрытые полосами густого лохматого меха, заостренные собачьи морды, увеличенные грудины, которые ходили ходуном в такт взмахам крыльев, и желтые, покрытые запекшейся грязью когти, торчащие на руках и ногах.

Крошечные желтые глаза гарпий были прикованы к Голгофу. Он видел острые звериные зубы под вздернутыми губами, чувствовал зловоние падали из пастей. Он слышал хриплое дыхание в их глотках. Мог ощутить вкус крови, которая пятнала их мех.

Он должен был упасть на землю, надеясь, что когти не вопьются в спину. Он должен был лежать и молиться, чтобы они схватили вместо него какого-нибудь другого воина.

Но сейчас Голгоф был сильнее и быстрее, чем позволено любому человеку. Он должен был умереть здесь, среди крови, бесплодных усилий и вечного холода. Но он никогда не вел себя так, как положено.

Он повернулся вбок, увернулся от растопыренных когтей первой гарпии, выбросил руку вверх и схватил ее за горло. Плечо хрустнуло, но Голгоф не обратил внимания на боль. Свободной рукой он вцепился в запястье гарпии и выкрутил его, чувствуя, как поддался хрящеватый локоть, подтащил чудовище за шею поближе и выставил его перед собой, на пути тех двоих, что следовали за ним.

Когти одной гарпии копьями вонзились в спину ее сородича. Другая замедлила пике, мощно взмахнув крыльями, и завизжала, поняв, что перед ней куда более впечатляющий враг, чем обычные куски еды, которые бродили по горам.

Голгоф бросил первую гарпию на землю и наступил ей на горло. Вторая высвободила когти, повернулась к нему и замахнулась лапой. Голгоф отбил ее в сторону, бросился на тварь плечом вперед, почувствовал, как она дернулась в сторону, и на ходу развернулся, оказавшись за спиной чудовища. Воин схватил ее за крыло и дернул, сломав пустотелую кость и разорвав кожаную перепонку. Затем он взялся за другое крыло, потянул в противоположные стороны, так что грудная клетка с треском разошлась в стороны, и злобно ухмыльнулся, услышав булькающий вой твари.

Она была еще жива, когда Голгоф бросил ее, но он знал, что это ненадолго. Третья гарпия держалась на почти уважительном расстоянии, мощно взмахивая крыльями высоко над Голгофом, и плевалась от ярости и разочарования.

— Давай! — крикнул он чудовищу. Он знал, что то понимало лишь язык мертвого чародея, но ему было все равно. — Как тебе такая добыча? Каков я на вкус?

Будто осознав, что ее дразнят, гарпия нырнула в пике, выставив вперед когтистые лапы. Голгоф пригнулся, прыгнул навстречу и расколол лодыжку твари ребром ладони. Та каркнула и рухнула, и тогда Голгоф бросился ей на спину. Он обрушил на гарпию весь свой вес, прижав ее к земле коленями. Встав на поясницу твари, он снова и снова бил кулаком по звериному черепу, пока тот не поддался, и его рука стала скользкой от крови до самого локтя.