Владислав Выставной - Штука

Объехали торчащий из грязи трактор. Грязь простиралась, на сколько хватало глаз. Она вытекала с одной обочины, переползала через дорогу, и с удобством располагалась по другую сторону. Странно, все-таки, что кругом вместо земли – грязь. Прямо-таки специфическое отечественное природное явление…

Автобус качало и потряхивало на колдобинах. Стал накрапывать дождь. Немедленно захотелось тихо заскулить от тоски и безысходности. Мы будто въезжали в другое измерение, главным определяющим которого стала всеобщая, бесконечная безнадега…

Не выдержав, всхлипнул. Стало как-то стыдно и горько… Что же со мной такое, а?!

– Почувствовал уже? – поинтересовался Хиляк.

– Что? – с трудом отозвался я.

– Не прикидывайся. Сам знаешь.

– А что это? – всхлипнул я.

– Она, родимая, – задумчиво сказал Хиляк. – Жалость…

Было не очень понятно, но тоскливо – по полной. Припал щекой к холодному стеклу, уставился наружу. Грязноватый пейзаж соответствовал настроению. Въезжали в какой-то городок, словно вынырнувший из особого апатичного мира. Унылые прохожие брели по его улице и никуда особо не спешили. Машины сплошь старые и грязные: в этом мире их незачем мыть. Тощие собаки бежали вслед автобусу – вроде бы порывались облаять его, но передумали. Наверное, не хватило бодрости.

Я глубоко вздохнул.

– Ничего-ничего! – заверил Крот. – Привыкнешь!

– Как скажешь, – бесцветно отозвался я.

– Вот, кстати, и приехали, – сказал Хиляк.

Он вышел из своей полулежачей позы, потянулся, зевнул. Установил шляпу подобающим образом. Подмигнул мне. На него, очевидно, вся эта атмосфера не производила такого впечатления, как на меня.

Автобус затрясло с новой силой: он съехал с дороги в какой-то переулок. Немного качки, как на утлом рыболовном суденышке, и мы остановились.

Это был обширный двор какого-то П-образного трехэтажного дома. Один его вид вселял тоску и уныние. Впрочем, от этого настроения следовало избавляться. Подумал – и достал из сумки Клоуна. Надел куклу на руку.

– А-а… – зевнул Клоун. – Это я хорошо выспался…

Принялся оглядываться, по сторонам.

Трудно привыкнуть к этому ощущению – когда рука перестает подчиняться, и ты начинаешь вести заумные беседы с самим собою. Хорошо еще, Крот и Хиляк – такие же психи, как и я. А в компании безумцев границы реальности и сумасбродства здорово размываются.

– Это где ж это мы? – сказал Клоун. – Ага, знаю! Третий Накопитель! Ох, не люблю это место, аж все чешется, как вспомню…

У меня и вправду зачесалась рука. Что же это за Накопитель такой, что даже кровососу Клоуну не по нраву?!

Я так задумался, что не заметил, что на меня уже довольно долго смотрят Хиляк с Кротом. Оценивающе, так смотрят, будто собираются выставить меня на продажу.

– Здорово, парни! – крикнул Клоун. – Вижу, вы решили всерьез взяться за дело? Молодцы! С этого и следовало начинать!

Хиляк проигнорировал эти выкрики и кривляния. Он положил мне руку на плечо и сказал:

– Ну, вот и пришло твое время, Близнец. Дальше тебе одному идти.

– Почему – одному? А как же вы?

– Если встретится реальный анимал – нам с Кротом там делать нечего. Особенно, если этот анимал – профессионал. Только у тебя есть шансы заговорить ему зубы, вытащить какую-никакую информацию. Так что настал твой звездный час.

Хиляк усмехнулся. Не очень уверенно, как мне показалось.

– Погоди, Хиляк! – я помотал головой. – Куда мне идти, что мне делать? Как вынюхивать этого анимала?

– Действительно, одному ему никак! – поддакнул Клоун. – То есть… На что это вы намекаете?!

– Ты пойдешь с ним, Клоун.

– Погодите! Я не хочу! У меня после этих Накопителей голова болит! Ой, я кажется нездоров… Близнец, положи меня в сумку, а? Мне надо побыть одному…

Клоун схватился ручонками за голову, закатил глаза, начал заваливаться на бок. Я даже не знал, как реагировать на весь этот цирк.

– Перестань паясничать, – терпеливо сказал Крот. – Близнецу без тебя не справиться. Для того ты и нужен, чтобы помогать ему…

Клоун понурил голову, заговорил плаксиво:

– Да, так всегда: как работать – так «Клоун, помоги!» А как веселиться, то «Ничего, пусть он в сумке поваляется»!..

– В следующий раз повеселимся вместе, – легкомысленно предложил я.

Хиляк и Крот одновременно сделали какой-то предупреждающий жест, на который я лишь непонимающе пожал плечами.

– Ловлю на слове! – хитро сказал Клоун. – Ну… Ладно, пойду с Близнецом, куда деваться… Не бросать же родного человека вот так, в трудную минуту. Все думают, Клоун – эгоист. А это не так, Клоун – он тонкий, ранимый и отзывчивый…

– Вот и хорошо… – нетерпеливо сказал Хиляк. – Близнец, слушай меня внимательно: ничего особенного от тебя не требуется. Встретишься с нашим человеком – она тебе покажет все контурные метки. Его, кстати тоже провеешь. Точнее – проверит Клоун. Если что – даст тебе знать…

– Это я запросто! – важно подтвердил Клоун.

– Наткнешься на анимала – не тушуйся, но и не геройствуй. Постарайся выяснить про него, как можно больше. Запомни: сейчас ты не Блюститель. Ты – Контролер. Считай, что работаешь под прикрытием.

– Контролер?

– Да. Формально – следишь за процессом накопления. От тебя ничего не требуется – просто ходишь и смотришь…

Я слушал и кивал. Хотя в голове – полнейший туман. Задание-то сродни «пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю что». Одна надежда – на тряпичного «симбионта».

Можно было ожидать чего угодно. Не удивился бы, если бы в этом ветхом здании пряталась секретная пыточная – как раз для массового выдавливания Жалости. Возможно, Клан так и поступил бы – благо, жестокости и озлобленности слабакам не занимать. Но это невозможно, так как требует решимости и силы.

А потому Третий Накопитель расположился… в сиротском приюте. Точнее – в Доме ребенка. То есть для совсем меленьких, которым не исполнилось и пяти. И что самое жуткое – большинство из них, как я понял из скупого общения с персоналом, были больны. Что-то вроде синдрома Дауна.

Честно говоря, это обстоятельство меня шокировало. Наверное, не спасло бы даже каменное выражение лица Контролера, да только Клоун, который прятался под накинутым на руку плащом, свирепо шипел:

– Спокойно, Близнец, спокойно! Это всего лишь дети…

Экскурсию по приюту проводила маленькая женщина в белом халате – Марфа Анатольевна. Я заметил уже: те, кто работали с детьми, прозвищ в Клане не получали. Марфа Анатольевна была воспитателем или, как здесь выражались, нянечкой. Мы прошли через все коридоры, заглянули в комнаты и палаты. Сквозь меня протекли все запахи этого маленького островка Жалости – медикаментов, грязных пеленок, невысохшей краски, хлорки, мышей и отчего-то самый тоскливый, подымающий кошмары детсадовского детства – запах подгоревшей молочной каши…