Владислав Выставной - Штука

– Сила? А почему об этом никто не знает? Только жалость известна.

– Ты представляешь, какое это оружие? – тихо произнес Матвеич. – За это анималы пойдут на все, и никакая кровь их не остановит. Слова «жалость» в их лексиконе нет, оттого мы и неприметны. Но услышь они – «СИЛА»…

– Да, ох и кутерьма началась бы… – мелко засмеялся Затворник, поднося к морщинистому лицу тяжелую свечу. – Но, слава богу, подлинной силы в этом мире не так уж много. И выбрать ее песчинки из целых потоков жалости – словно перемыть тонны золотого песка. Оттого силы у меня – лишь на одного-единственного человека. И дело даже не количестве. Просто…

– Герой должен быть один? – вырвалось у меня.

– Именно, – удовлетворенно кивнул Затворник. – Пошли за мной…

Мы подошли к Оку. Мне показалось, что цветные огоньки внутри него оформились в зрачок, который упился в меня с новым интересом.

– Штука изучает тебя… – сказал Затворник. – Так надо. Но у тебя есть время подумать.

– О чем?

– Сила миллионов слабаков – это не совсем то же, что сила анималов. Если честно – я вообще не знаю, что это такое…

– А с чего вы взяли, что вам вообще что-то удалось?

– Иди сюда! – казалось, мой вопрос вызвал у Затворника настоящий восторг. – Смелей!

Я осторожно пошел следом за нелепой, согбенной фигурой. Матвеич остался за столом. Зато цветной зрачок Ока неестественно вывернулся, провожая меня. Эта Штука способна свести с ума. И, наверное, уже проделала это с несчастным Затворником…

– Смотри!

Я уже видел. Длинные ряды прозрачных лотков, будто стенки огромного аквариума. И за мутным стеклом – крысы. Огромные, страшные, один вид которых вызывал отвращение и ужас. Некоторые смотрели равнодушно, другие, завидев меня, кидались на стекло, заставляя нервно вздрагивать.

– Все многократно проверено! – радостно сообщил Затворник. – Толпы слабаков, единицы сильных… А вот, знакомься…

Затворник поднес свечу к одной из прозрачных клеток.

Там сидел крысенок. Мелкий, и не такой страшный как прочие хвостатые твари. Только чем-то он отличался от прочих.

Он смотрел мне в глаза. И не отводил взгляда.

– Знакомься, – сказал Затворник. – Это ты.

У меня потемнело в глазах.

– Что значит – я?!

– Твой близнец, – потирая ладошки, захихикал Затворник. – Ты ведь Близнец? Ладно, шучу. Просто он прошел твой путь. И, как видишь, жив. Пока. И, если честно, мне не терпится проделать то же самое с человеком…

Я смотрел на крысенка. Тот по прежнему не отводил взгляда. Странно – говорят, животные не терпят долгого человеческого взгляда… Черт возьми – он сделал пару шажков навстречу, поднялся на задние лапы, передними упершись в стекло.

Я был готов поклясться – это что-то большее, чем просто подопытная крыса! Тварь продолжала изучать меня – словно сама стала глазами проклятой Штуки…

Господи, что со мной хотят сделать?!

Но долгое стояние на краю уже стало мучительным. Надо было решаться.

– Так ты готов стать героем, мой друг?! – вкрадчиво, с надеждой произнес Затворник. – Готов ли ты первым перешагнуть грань между слабаком и теми, кто дышит полной грудью? Действительно ли ты хочешь стать сильным?

И я зажмурился, набрал полную грудь воздуха, как новорожденный перед первым криком, и выдохнул:

– Да!

– Я!

– Хочу!

– Стать!

– Сильным!

Выбиваю кулаком стекло, засовываю руку, открываю машину изнутри. Я не знаю, зачем поступаю именно так. Возможно, дает о себе знать избыток силы. Нет, не физической. Просто меня не покидает ощущение, что я могу свернуть горы. Глупо, да? Но поверьте, это чувство дорогого стоит.

Сигнализация ревет, но я не обращаю внимания – так же, как не обращают внимания прохожие – они привыкли к однообразному назойливому завыванию, так что эта дешевая «сигналка» на старой «восьмерке» – совершенно бессмысленная вещь…

Зачем я это делаю? Ну, скажем, чтобы осознать – как далеко я в состоянии зайти… Хотя понимаю: это несколько «не наш метод». Ведь сила нужна мне вовсе не для совершения безнаказанных преступлений. Только вот что-то есть странное в этой энергии, собранной по крупицам у множества слабаков.

Мне постоянно хочется совершить какую-нибудь невероятную, пафосную глупость. Вроде, как – перепрыгнуть с крыши одной многоэтажки на другую, подстеречь в темном переулке толпу хулиганов с целью накидать им по сопатке, нагло приставать к самым красивым девушкам, и, наконец, – пробежаться по городу голяком! Ну и еще кое-что, о чем не принято говорить в приличном обществе.

Самое интересное, что я ничего этого не боюсь, и мне огромных усилий стоит сдержаться. Потому, что моя задача заключается совсем в другом, и глупо было бы сейчас оказаться в психушке или в милиции.

Не сразу я понял в чем тут дело, пока до меня не дошло: у меня появилась сила и храбрость на то, чтобы реализовать все неосуществленные мечты слабаков! Это одновременно и развеселило, и озаботило: как бы силушка не вышла из-под контроля. Все-таки, не надо забывать, что я – слабак от природы, и сконцентрированная во мне сила – чуждая слабаку стихия.

Немного проехавшись по пустынной улице, я вылез из угнанной «восьмерки». С сожалением и стыдом посмотрел на разбитое окно. И оставил на сиденье «тысячную». Сигнализация запоздало крякнула вслед и замолкла окончательно.

Кулак пульсировал от боли, костяшки разбиты.

Надо бы поаккуратнее со своей избыточной энергией.…

Я шел по улице и замечал, что на меня с интересом поглядывают очень симпатичные девушки. Раньше этого не было, хотя пластических операций никто мне не делал. И хоть раньше на внешность я тоже не жаловался, это было нечто совершенно новое… Наверное, что-то изменилось во взгляде, в походке…

Уж, не про эти ли изменения в исступлении кричал Мокрица?

Что он еще говорил? Герой придет и спасет? Ну, и что я теперь должен делать?

Мне действительно хочется какой-то активности. Просто удивительная жажда деятельности. Теперь я понимаю, в чем истинное отличие слабаков от анималов. И даже начинаю немного завидовать последним…

Блин! Да я ведь и есть анимал! Никак к этому не привыкну.

…Весело насвистывая, бреду по аллее, пинаю желтые листья, ем мороженое. Мне теперь всегда хочется есть. А по правде – хочется очень многого, желательно – всего и сразу. И я уже не стыжусь своих несбыточных желаний. Просто прикидываю пути их кратчайшей реализации. Ведь для меня теперь нет ничего невозможного.

И тут будто спиной начинаю чувствовать опасность. Кто-то крадется по пятам, тихий и хищный.

Это еще одно приобретение: я начал пользоваться своими инстинктами. Наверное, они были и раньше, только неявные, забитые рефлексиями, придавленные запутанными размышлениями о смысле жизни и никчемности собственного бытия.