Дмитрий Дашко - Зона захвата

– Черт! Черт! Что ж там такое?! Почему не выходят на связь?! – нервничал капитан.

На взлетной полосе военного аэродрома рота десантников спешно загружалась в Ил-76. Опущенная грузовая аппарель транспортника, словно огромная пасть, заглатывала вооруженных людей, двумя колоннами забегавших в грузовой отсек. Гулко и дробно по асфальту взлетной полосы и по металлу аппарели стучали ботинки солдат, звучали отрывистые команды. Заглотнув последних бойцов, пасть медленно захлопнулась.

В кабину экипажа прошел неизвестный. Стандартный камуфляж, ничем не примечательное лицо, рост средний, выглядел неизвестный лет на тридцать – тридцать пять.

Он предъявил командиру удостоверение и предписание, сообщив, что летит с ними, и протянул запечатанный пакет из плотной бумаги.

Для экипажа самолета подобное было не в новинку. Они нередко выполняли задания, суть которых для летчиков оставалась неясна. Да не больно-то они и вдавались в такие подробности. Их дело – взлететь, добраться до заданного района и вернуться. Зачастую они понятия не имели, куда десантируется та или иная группа. Поэтому появление неизвестного и его намерение лететь восприняли спокойно.

Самолет вырулил на исполнительный старт и замер.

Началась подготовка к взлету.

Штурман читал предполетную карту – проверку основных устройств и их готовности ему докладывали члены экипажа.

Шел радиообмен с диспетчером:

– Ладога-Старт, восемь пять четыре один один. Прошу проверку времени.

Диспетчер отвечал:

– Восемь пять четыре один один. Время – три часа одиннадцать минут.

– Ладога-Старт, разрешите исполнительный? К взлету готов, стоянка восемь.

– Восемь пять четыре один один, ветер шестьдесят градусов. Исполнительный разрешаю, взлет по команде.

Турбореактивные двигатели засвистели, набирая обороты, транспортник вздрогнул и медленно побежал по длинной взлетке, увеличивая скорость. Вот он тяжело оторвался от полосы и пошел вверх, спрятав шасси.

Многие десантники просветлели лицами. Как правило, самолеты бьются при взлете или посадке. Взлет позади, а садиться… садиться Ил будет уже без них.

Находящийся в салоне неизвестный сухо сказал командиру экипажа:

– Вскрывайте пакет.

Тот исполнил, быстро пробежав глазами содержимое одного листа, и вышел на связь с диспетчером:

– Ладога-Старт, восемь пять четыре один один. Курс на Калиновку, высота пять семьсот, расчетное двадцать один.

Диспетчер подтвердил, что информация получена:

– Восемь пять четыре один один, на Калиновку набирайте пять семьсот, расчетное двадцать один.

Транспортник лег на заданный курс. Полет протекал в штатном режиме. Согласно полученной информации, необходимо было произвести высадку десанта на нейтральной территории. Задание, в общем-то, рядовое, если не брать во внимание, что полеты на таких территориях, согласно перемирию, запрещены для обеих сторон. Конечно же, это условие нарушалось, но делалось это негласно. А если о подобных случаях становилось известно, скандал старались не раздувать. Главное – чтобы не было посягательств на границы заинтересованной стороны.

И все же всегда существовал риск подвергнуться нападению так называемых «махновцев», которые не подчинялись вообще никому и действовали сообразно своим интересам.

То, чего опасался весь экипаж, но держал в себе, выполняя привычную работу по управлению транспортником, произошло. Самолет уже снизился и сбросил скорость, готовясь к высадке десанта.

Первым опасность заметил штурман.

– Командир!!! Ракета!!! – отчаянно крикнул он.

И почти сразу же справа раздался сильный удар, за ним взрыв.

– Подбили!!! Подбили!!! – заорал штурман.

Командир корабля увидел, как от земли стремительно приближается еще один огонек…

Все трое шагали в сторону дома, где располагался Хаким-бей. Об этом капитану рассказал Петров, после чего комитетчик посчитал своим долгом заглянуть в апартаменты главаря банды.

По пути попадались растерзанные тела, размотанные кишки, лужи крови. Держа оружие наготове, капитан и Липатов продолжали идти к домику Маги.

Дойдя до коровника, в котором содержались пленные, Андрей сбил прикладом навесной замок, распахнул одну створку ворот.

– Есть кто живой? – крикнул он, не заходя внутрь.

Сначала никто не откликался и не выходил. Липатов уже решил было, что и там нет никого в живых. Однако вскоре показались первые пленные. Шли они неуверенно, не зная, что именно случилось и какая участь уготована им.

– Вы свободны, товарищи, – сказал комитетчик. – Идите в город.

Людей выходило все больше и больше. Они были разного возраста, и мужчины и женщины, измождены, грязны, напуганы кровавым зрелищем. Послышался женский плач. Кто-то пошел к капитану, вероятно поблагодарить от души, но тот громко скомандовал:

– Отставить! Всем в город, шагом марш!

Привыкшие за время плена повиноваться с полуслова, люди потянулись к воротам, обходя останки тел и лужи крови, глядя со страхом, нервно оглядываясь, еще не веря, что для них все закончилось удачно.

Из коровника, частично переделанного в казарму, вышли несколько женщин. Их вид был ужасен. Они были грязны, с взлохмаченными волосами, лица в синяках и кровоподтеках. Почти все кутались в старые армейские одеяла. Одна, закрываясь одеялом, безумно улыбалась разбитыми губами и бессмысленно таращилась на капитана. Протянула правую руку, в которой был зажат кусок черного хлеба, и сказала, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Жри, свинья… Жри, свинья… Вставай раком, свинья…

«Сумасшедшая, – с болью в душе подумал Липатов. – Твари, до чего довели человека! Попадись мне хоть кто-нибудь из них – убью!»

Что-то в этой несчастной ему показалось знакомым. Он повнимательнее присмотрелся и с трудом узнал ту самую симпатичную женщину, которую забрал рыжебородый, когда их привезли из города.

Дверь в домик Магомеда оказалась не заперта.

Капитан сказал:

– Заходим по одному. Осторожно.

Первым он толкнул в двери Петрова.

Выстрела не последовало.

Тогда капитан зашел сам, за ним тенью последовал Липатов.

Помещение, состоявшее из нескольких комнат, было убрано в восточном стиле. Никаких высоких столов и стульев. Кругом ковры, подушки, прочие приятные глазу и телу предметы.

В двух первых комнатах никого не было. Зато из третьей послышался мужской голос:

– Не стреляйте.

И комитетчик, и Андрей мгновенно опустились на одно колено, держа автоматы у плеча. Лишь Петров бестолково топтался на месте.

Из третьей комнаты опять послышался тот же голос:

– Не стреляйте, прошу вас. Я ранен.

– Сюда ползи, – грубо распорядился Метис. – И без подлянок.