Вадим Денисов - Экспансия

— В Белую Церковь пошел… Так… В тринадцать тридцать две. Трое местных и топливо.

— Когда будет?

— Голову не морочь, Евгений Иванович, сразу задачу давай.

— Генератор с починки закинуть на Кордон, — сообщил Дугин, подходя ко мне и здороваясь.

— Нет машины, — безжалостно сообщила Инна.

— Инна, это не шутки! — завопил главмех, наклонившись к ней и зачем-то указывая в окошко. — Как люди на Новый год без света?

— Женя, не томи меня, я все знаю. Они восемнадцатого еще один получили, новый.

— Одного мало! — замахал руками Дугин. — Там тоже елка!

— В семнадцать ноль-ноль «уазик» на Кордон пойдет, по заявке, — спокойно предложила дежурная. — Выпишу наряд — и иди, хоть сейчас свой генератор грузи.

— Кто заказчик-то? — вздохнул Женя.

— Оргкомитет, кто еще… Ряженый Гонта поедет, Дед Мороз номер два.

— Ох ты. Точно про генератор забудет. А кто первый Дед, кстати?

— Гоблина подрядили, он на «газоне» — сперва в Белую, а потом пароходом в Заостровское.

— Еще хлеще… Живыми не вернутся.

Хлоп опять.

Надо Бероеву сказать, чтобы амортизатор ставил: разобьют дверь.

— Мужчины! — тут же взвилась Инна. — Вы что, веников у дверей не видите, да? Глазоньки снежком запорошило? А ну марш валенки отряхивать!

Двое смутно припоминаемых мною мужиков в каких-то мохнатых зипунах заполошно вылетели на улицу.

— Станичники это, с Заостровской, — пояснила Бероева, заметив мое недоумение. — Дичают там, если долго не приезжают в цивилизацию.

Те, уже чистенькие, вновь открыли дверь, зашли сторожко.

— С Новым годом вас, дамочка, и вас, товарищ Главный, — степенно изрек старший, похожий на ленивого, но боевого кота. — Мы-то из Заостровской, на кораблике пришли. Сам, ну старшина наш, Туголуков Семен Семенович, приветствие передать вам просил и подарочек в дежурную часть, для девушек.

Тот, что повыше, но попроще видом, положил прямо на стол сверток:

— Икорка тут, паюсная, по-особому делана, наш рецепт.

— Ой спасибо, ребята! А у меня к вам просьба, мальчики. Вы когда назад? Сверток с детскими книгами захватите. — Инна развернула кресло, открыла шкаф за своей спиной, достала перетянутую бечевкой тяжелую стопку.

— А мы вечером и назад. Вот на Штучный зайдем, потом к кузнецу… На «Дункане» покатим, он какого-то Гоблина к нам повезет. Что за Гоблин такой, скажите нам, будьте любезны! Не басурманин, часом?

— Наш, наш… Родной, — успокоила казаков дежурная. — Дед Мороз это. Детей ваших попугает маленько — и сразу назад. Хороший парень, да вы его помните, он на арабов ходит.

— А-а-а! — вспомнил старший. — Помним, как же! Крепкий мужчина, с двух стаканов не валится, уважаем.

У меня чуть кружка из рук не выпала.

Когда казачки ушли, Инна несказанно порадовала:

— Вот ведь выбрали в комитете «Дедов»… Говорила же, нужно помоложе девчат в оргкомитет включить. А вы знаете, кем вас хотят нарядить на торжественное?

— Как так нарядить? — растерялся я.

— Всех начальников наряжают, — сообщила Инна.

— На хрена!

— Так маскарад ведь, — резонно заметила невозмутимая Бероева. — Оргкомитет решил вас эльфом на сцену поставить. С луком настоящим — у сербов взяли боевой, напрокат. Профессора — гномом например. Бедного Уксусникова — назгулом. Иштван идет белым магом. Он соведущий.

— Кто?! Чево-о-оо? — К чертовой матери такой чай, все штаны мокрые! — Каким эльфом! Какой Оргкомитет! Какой «назгул»! Инна, это ты шутишь так?

— Алексей Александрович, что вы, — укоризненно посмотрела на меня дежурная, шумно вздохнула. — Ну какие под Новый год могут быть шутки.

Венгр, значит, магом, а папа родненький — эльфюгой педерастическим? Обломитесь, ведьмы!

Хлоп! Да что такое! Еще кто-то прется. Да как они тут смену высиживают?

Не дожидаясь раскручивания в помещении дежурки тугой пружины новой антрепризы, я выскочил на улицу. На Зону пойду, за ворота, на волю.

Ох хорошо-тихо…

Часовой стоит у ворот, мается в зеленой пуховке «Хан-Тенгри», сейчас это просто «парилка»: их и брали с расчетом на действительно низкие температуры, каковые еще впереди. Воин несет службу без шапки, сам белобрысый. Кивнули друг другу. Его тоже эльфом нарядить, что ли?

Неба нет — сплошное разведенное молоко.

Падает слабый снег, сыплются мелкие снежинки. Падая, кристаллы разбиваются на части — представляю это, и мне слышится тихий хрустальный звон. Идеальная материковая зима, всегда бы так.

Пш-шш…

— «Кабарга» — «Контуру».

Ага. «Кабарга» — это я. Это у меня сейчас позывной такой, «с рогами». Страшно? И я ничего не понял, когда Вотяков с Уксусниковым настаивали на этой «антилопе». Говорят, есть такие радистские правила, особо важные позывные в эфире должны читаться при любых помехах, поэтому их выбирают из специальных таблиц.

А меня, оказывается, нужно шифровать.

Вот и выбрали, нелюди.

— Слушаю, — нехотя откликнулся «Кабарог».

Пш-шш…

— Три человека в пожарную группу на время сегодняшних вечерних мероприятий. Без вас «Берег» не согласовывает «Граниту».

«Гранит» — это Дугин. А Бероева я посадил почти под арест. Пусть сидит в замке: любые выезды капитану до поры запретил, хотя тот и торопится жить, кичится здоровьем. Ну прямо пышет… богатырь с раной.

— «Контуру», согласовываю, под запись. Отбой.

Прямо передо мной самым настоящим проспектом лежит центральная улица Посада, на ней стоит десять домов. Здания таверны и магазина уже готовы, художнице отданы заказы на вывески. Еще шесть жилых зданий Посада в разной стадии строительства — они сформируют вторую улицу, перпендикулярную Главной.

А ведь мы так и не присвоили этой Главной улице названия, даром что месяц спорили, рядили. Два фонаря на столбах — этого освещения «проспекту» уже явно не хватает, после Нового года Дугин будет ставить третий фонарь. Домики принаряжены, окна в ярких занавесках, проемы приукрашены еловыми ветками, в каждом дворе — своя елочка и снеговик. Снеговики — вообще по всей долине натыканы, как и прочие новогодние сущности, некоторые снежные творения по размерам не уступают дольменам.

Постоял я, покурил. Пока тихо.

Пш-шш.

— «Кабарга» — «Контуру».

— Слушаю тебя, Инна.

— Оргкомитет в дежурке, запрос персональной дежурной машины. На всю ночь. Считаю нецелесообразным. Прием.

— «Контуру», не согласовываю. Пусть к Толкиену обращаются. Под запись.

Неподалеку от кузни ДТ-75 нагреб большую снежную горку, дети с нее не уходят. Вот и сейчас целая ватага катается на самодельных ледянках.

Возле рынка суетятся разгоряченные Демченко с Кастетом, помогают Бронко Бронковичу ставить на вычищенную от снега площадку здоровенный и соответственно тяжеленный мангал. Или жаровню. Или черт его знает, как эта штукенция называется, — сварная конструкция, тяжелая круглая решетка на ножках, с поддоном, по бокам теплоотражающие пластины. Вечером на жаровне сербы будут для всех желающих жарить какие-то немыслимые, как рассказывают слухи, «югославские колбаски». Такие запахи пойдут! Один раз славянские братья уже такое кулинарное шоу устраивали. Вот сталкера и вписались в помощники, чтобы первые сливки снять.