Андрей Левицкий - Битва героев (сборник)

Сигнал, которого не было слышно уже больше столетия, пришел снизу.

Станция состояла из круглого сердечника и шести вращающихся вокруг него модулей. Получив координаты цели, ожили механизмы корректировки. Сложенные гармошкой плоскости солнечных батарей растянулись на всю длину, включились маневровые двигатели точной ориентации. Завершив проверку всех систем, электроника изменила орбиту станции, направив ее так, чтобы она пролетела точно над целью. Потом система контроля выполнила запрос, и спустя несколько секунд пришло подтверждение: нанести удар. Внутри сердечника защелкали механизмы.

Начался обратный отсчет.

Звуки хлынули внезапно – гудение, голоса, щелчки, треск. Вик открыл глаза. Сознанием он был еще в светящемся энергетическом лабиринте, видел потоки электронов… и ключ. Тот напоминал серебристый цветок посреди объемной красно-оранжевой сетки проводов и кабелей. Ключ был сердцем, благодаря которому билась электронная жизнь внутри бункера, лишь после появления ключа разгорелась светом чаша радара вверху, и призрачные волны сигналов пошли из нее. Без ключа в бункере могла работать лишь пара вспомогательных систем.

Вдруг он понял: должно произойти нечто непоправимое. Эти волны – куда они направлены? Какую информацию, какой приказ передают? Темноволосый человек с острым подбородком появился здесь именно ради того, чтобы из чаши радара ушел сигнал. Его надо остановить! Но как? Все завязано на ключ, на серебристое пульсирующее сердце в центре лабиринта, и, чтобы погасить энергетическую сеть, нужно вытащить его из щели на пульте.

Вик застыл на границе двух миров: он все еще видел светящийся лабиринт и в то же время – реальный мир вокруг.

Из озаренной красным светом залы к арке шагнул Гест. Остановился у самого проема и сказал:

– Баграт, ты все подстроил?

Благородное, гордое лицо Преподобного исказилось и стало некрасивым, почти уродливым, по высокому лбу тек пот, бородка встопорщилась.

Баграт не оборачивался и молчал.

– На месте стоять! – гаркнул высокий монах, приближаясь к Гесту сбоку с пулеметом в руках. – Владыка! Пристрелить его?

Владыка? Вик, повернув голову, встретился взглядом с Гестом. Тот едва заметно кивнул, и он посмотрел на человека у пульта. Так это… Мысли спутались – и мир энергии, текущей по кабелям и проводам бункера, почти исчез, погребенный под спудом привычной реальности. Вик подобрался, прикрыл глаза, задышал ровно, пытаясь удержаться на грани и не потерять оба пространства, которые видел сейчас.

– Не надо, Павел, – произнес человек за пультом, поворачиваясь и придерживая локтем висящий на боку автомат. – Гест, ты уже все понял, к чему вопросы?

Преподобный ткнул пальцем в Ильмара:

– А ты?! Пошел против Храма, против Москвы!

– Нет, – донеслось из залы, и хотя Вик не видел, кто говорит, он понял, что это тот крепкий грузный мужик с ежиком седых волос. – Я хотел только Храм твой уничтожить… ну и тебя, брат. Но я не с ним.

– Ты такой же отступник, как и этот киевлянин. Вы оба – предатели человеческого рода. Вик! – заорал Владыка. – Каспер, помешай ему!

Вскочив, Вик бросился к пульту. Баграт вскинул автомат, но не успел развернуть ствол – Вик всем телом налетел на него, толкнул и ударил костяшками пальцев в висок.

Палец Баграта вдавил спусковой крючок слишком рано. Вспыхнула пелена белого света в проеме, расплавила пули, и раскаленный свинец брызнул на щеку оттеснившего Геста от арки Павла Скалозуба. От неожиданности монах открыл огонь.

Баграт скрипнул зубами, прикусив язык, в голове его будто граната взорвалась. Надвинулась железная дверца шкафа – удар! – еще раз, еще! Мелькнул перед глазами пульт, большой экран над ним, потолок – и Владыка с разбитым лицом свалился на пол, потеряв сознание.

Оглобля, про которого все успели забыть, с криком пронесся через залу и прыгнул на Скалозуба. Монах, не опуская пулемет, отшатнулся и влетел под арку, дохнувшую жаром. Одежда исчезла вмиг, сгорела плоть, на пол пролился расплавленный металл, и в комнату с пультом ввалился обугленный скелет, но кости не успели рухнуть на пол – рассыпались в прах.

Когда Баграт упал, Вик встал перед пультом и зажмурился, пытаясь удержаться на границе двух миров. В ушах звенел крик Преподобного: «Помешай ему!» Нашарив пульт, Вик ухватил изогнутую рукоять ключа и потянул. Ничего не вышло. Он дернул сильнее, но ключ сидел мертво.

Боевая станция орбитального базирования входила в систему, созданную некогда под руководством человека, известного многим как доктор Губерт. В то время несколько десятков подобных машин были выведены на стационарные орбиты и объединены незримыми каналами связи в систему под названием «ПРО-РУС». Для их управления был разработан искусственный интеллект, получивший в лаборатории Губерта кодовое имя Осирис. [2]

Когда с наземной базы «ПРО-РУСа» пришел сигнал и станция номер 13А-67 заработала, готовясь войти в атакующий режим, Осирис, который из-за отсутствия командных сигналов из ЦУПа находился в спячке на протяжении уже почти полутора веков, пробудился. С легким удивлением, будто со стороны, он пронаблюдал, как одна из частей его рассеянного по многочисленным орбитам механического «тела» оживила свои модули и стала корректировать круглые створки фокусирующего зеркала.

От сердечника отошли в стороны защитные панели, разом включились шесть рабочих тел по окружности центрального устройства.

Шесть раскаленно-алых лучей протянулись от них.

Сошлись воедино, изменив угол наклона по отношению к планете.

И сияющим потоком когерентного света устремились вниз.

Через свои многочисленные оптические датчики Осирис огляделся. Определил, что остальные боевые станции по-прежнему пребывают в спячке. Вычислил координаты цели, к которой ушел поток фотонов.

Искусственный интеллект не имел личности в том смысле, в каком ею обладают люди, но он умел думать – анализировал поступающую информацию, соотносил ее с наличествующей в его базах данных и выстраивал на этой основе алгоритмы дальнейшего поведения.

И сейчас, если бы у него был лоб, Осирис нахмурил бы его.

Он подумал:

ГМ. ЧТО ЭТО ПРОИСХОДИТ ВНИЗУ?

Старый Гуго любил высоту. На верхотуре он чувствовал себя моложе, бодрее, там ему лучше думалось. Невзирая на больные суставы, каждый день, если только Москву не поливало дождем или над ней не бушевали вьюги (впрочем, зимы после Погибели стали совсем мягкими), Гуго выбирался на крышу башни родного клана, становился на самом краю и благосклонно разглядывал город, где прошла вся его жизнь. Вот и сейчас он стоял, сложив руки на груди и щурясь на сильном ветру, смотря в сторону Цитадели топливных кланов, маячившей неподалеку от Храма, где обосновался Орден Чистоты. От своего деда Гуго слышал, что здание Цитадели с ее стеной и башнями когда-то называли не то Кремлем, не то Крамлем, он точно не помнил. И обитал там главарь величайшего в этих землях древнего клана, победившего всех соперников, подчинившего окрестные земли аж до самого Урала, а то и дальше, захватившего все нефтяные вышки и создавшего великую Вертикаль. Впрочем, Гуго не очень-то этому верил: слыханное ли дело, чтоб один клан так развернулся? Да и что это за Вертикаль такая дивная?