Ник Ким - Примархи

— Крайт!

— Да, сержант.

— Давай.

Детонаторы сработали. Установленные в стене кратера сейсмические заряды разнесли огненный камень на стеклянистые обломки. Со склона вулкана посыпался щебень, который подпрыгивал и дробился, катясь в ущелье. Спасающийся мотоциклист заметил опасность. Он попытался повернуть, но там банально было недостаточно места. Космодесантник сжался сбоку и соскочил с седла, с лязгом заскользив броней по вулканическому сланцу. Реактивный мотоцикл врезался в растущую стену из расколотых камней и падающих обломков, превратившись в краткую вспышку света, звука и перекрученных осколков.

Сетебос увидел, как Белый Шрам пополз по черной гальке и поднялся на ноги. Он побежал уверенными механизированными шагами, давя песок под ногами.

Разлитая магма приближалась.

Взрыв, который был организован так, чтобы прозвучать, как любое другое жестокое извержение вулкана, открыл раскаленные шлюзы. Поток светящейся смерти хлынул по склону в направлении Белого Шрама. Альфа легионеры наблюдали, как вздувающаяся лава поглотила скат, а затем затопила горловину, как и задумывали Крайт с Исидором.

Поток захлестнул пораженного космодесантника, сбил его с ног и швырнул наземь плечом и лицом вперед. Какую-то секунду Белый Шрам бился, его незапятнанный керамит горел, а потом все — ранец и остальное — скрылось под чавкающей поверхностью со вспышкой энергетического разряда.

Чармиан поглядел на сержанта.

— Сэр?

Теперь они втроем прижимали оставшегося Белого Шрама лицом к дну ущелья.

— Давай быстрее, — прошипел Сетебос, и указал остальным членам отделения на слегка более легкий откос на противоположном склоне.

Белый Шрам выкрикивал пленителям яростные оскорбления, однако они продлились недолго. Чармиан с двух сторон взялся механизированными перчатками за голову космодесантника и резко крутанул ее вбок. Раздался хруст перелома, сопротивление Белого Шрама сменилось безвольным оседанием, и легионеры отпустили его.

Отделение «Сигма» двигалось вверх по скалистому склону, а каньон позади них светился. На смену месту краткой битвы пришла извергнутая река пламенной погибели, которая стерла с лица планеты все свидетельства присутствия Альфа Легиона.

— Стоп.

Сетебос внезапно замер. Легионеры заняли позиции, высматривая на почерневшей местности новых зеленокожих.

— Еще Шрамы? — обратился к сержанту Исидор, но Сетебос прижимал перчатку к боку шлема, прикрываясь от грохота вулканических извержений, который прокатывался по истерзанной земле.

Через мгновение он снова повернулся к ним.

— Нас отзывают. Что-то особенное. Меня снабдили координатами точки эвакуации.

Исидор утвердительно кивнул, но прочие лишь посмотрели на сержанта невыразительной оптикой шлемов.

— Давайте двигаться. Если нам повезет, то через час мы уберемся с этой скалы.

Оператус Гидра-Пять: Истекшее время?3/-633.19//ДРУ Мир-улей Друзилла — улей Хорона.

Мать назвала ее Ксалмагунди. Подземная каста назвала ее Погибелью — за те бедствия, которые она навлекла на людей. Пришедшие за ней сучьи иномирцы называли Ксалмагунди «духовным топливом» и «ведьмовским отродьем». Ее противоестественный дар убил их всех.

Смерть погнала ее наверх. Она оставила позади подулей, заваленный щебнем и телами. В бытность маленькой девочкой она слабо представляла, как контролировать свои аномальные способности — предметы вокруг нее, казалось, двигались по собственной воле. Буйно, если таково было ее настроение.

То, что начиналось как фокус, чтобы поразить детей касты, вскоре вызвало ужас на лицах подульевиков. Она была отклонением даже среди жителей Дельва, где кожа была пепельного цвета и нетронутой лучами солнца, глаза — крупными и черными, и где обездоленные влачили существование в изгнании. Когда подростковые вспышки гнева вызвали толчки в подземном мире, ее отвергли даже пещерные сородичи.

Они прогнали ее историями об ее прошлом. Они поведали Ксалмагунди об ее ужасающем появлении на свет — о том, как еще будучи вопящей новорожденной, она разрушила мать изнутри, круша кости и разрывая органы. Все благодаря проклятой силе безрассудного детского разума.

Бродя из одного пещерного сообщества в другое, Ксалмагунди была уродом среди уродов. Чтобы притупить одиночество, вновь пришли слезы, но вместе с ними также и злоба с ненавистью. Окружавшее ее ночное царство превратилось в охваченный сотрясениями кошмар, и казалось, будто содрогалась сама тьма. Толчки прошли по хрупким основам улья, и верхний мир рухнул на нижний.

В ту ночь Дельв, который был домом подземной касты дольше, чем кто-либо мог припомнить, стал всего лишь очередным стертым в пыль слоем истории улья.

Пока она продвигалась к шпилю, за ней охотились. Сотрясения улья ощущались по всему городу, и нашлись те, кто занялся выяснением их неестественного происхождения. Ксалмагунди научилась контролировать свои эмоции и телекинетический кошмар, который порой накатывался вместе с ними. Ее внешность, казавшаяся многим ульевикам тревожной и ужасной, продолжала привлекать к ней внимание властей. Однако когда им не удалось задержать ее, и достаточно много людей стало свидетелями опустошительной мощи ее дара, пришли иномирцы.

Иномирцы со своими собственными талантами: безмолвные сестры, в присутствии которых предельные способности Ксалмагунди исчезали, и под взглядом которых было мучительно существовать. Она слыхала, что Сестер послал сам Император, и это действительно подтверждали их превосходные доспехи и вооружение. Ксалмагунди была не в силах понять, что могло быть нужно от нее Императору Человечества. Учитывая, что он прислал своих немых вооруженными до зубов, она не могла полагать, что причина была сколько-нибудь благой.

Убийство продолжалось. Отделение за отделением Сестер гнали ее по жилым кварталам и индустриальному ландшафту фабричных труб, однако никому из них не удалось завладеть добычей.

Ксалмагунди уставилась в огонь. Она наблюдала, как мерцают и пляшут языки пламени. Ее лагерь когда-то был какой-то виллой, жилым особняком офицера Имперской Армии или дворцового чиновника. Ветер свистел в обветшалой кладке и вокруг крошащейся мебели. Псайкер поплотнее натянула изодранный плащ — она привыкла к подземному теплу подулья и отапливаемых печами заводов. Чем дальше она продвигалась к шпилю, тем сильнее мороз впивался в тонкую бледную кожу.

Она пришла к шпилю Пентаполис именно потому, что он был давно брошен. Улей Хорона получил свое название благодаря пяти малым шпилям, которые выросли вокруг основного центра, будто корона, однако сотни лет назад его опустошила смертельная эпидемия. Каждая попытка заново колонизировать шпиль оканчивалась возрождением болезни, и требовались новые меры по изоляции Пентаполиса и очистке его от зараженных обитателей. Так что теперь шпиль-призрак оставался на горизонте предостерегающей легендой — он был слишком большим, чтобы его снести, и слишком свежим в памяти, чтобы предпринять очередную неизбежную попытку заново заселить и освоить драгоценное пространство.