Андрэ Нортон - Неведомые звезды

Как обычно плавно двигаясь, Иит снова пересек комнату, без усилий, как это мог только он, прыгнул с места ко мне на плечо и устроился сзади на шее так, что его голова лежала на моей, а лапы-руки свисали по обе стороны моей головы на уровне ушей.

— Итак! — начал он. — Подумай о другом лице — о любом.

Получив это задание я поначалу обнаружил, что не могу его выполнить. Я смотрел в зеркало и видел там только свое отражение. Я ощущал нетерпение Иита, но это только мешало мне сосредоточиться. Вскоре его нетерпение ослабло, и я понял, что он хотел проконтролировать мой выбор.

— Подумай о другом. — Он не требовал, скорее уговаривал. — Закрой глаза, если иначе не получается…

Я попробовал, пытаясь вызвать в воображении определенную картину — лицо, которое не было моим собственным. Не могу сказать, почему я выбрал Фаскила, но каким-то образом из моей памяти выплыло неприятное выражение лица моего молочного брата, и я сосредоточился на нем.

Оно был неотчетливым, но я упорствовал, мысленно выстроив длинный узкий контур — его нос, таким, каким в последний раз его видел, — выступающим из торчащих на верхней губе волос. Фаскил Джорн был родным сыном моего отчима. Хотя мне всегда думалось, что по духу я был родным сыном Хайвела Джорна, в то время как Фаскил казался чужим. Я представил багровый шрам на лбу Фаскила в том месте, где начинают расти волосы, добавил раздраженный изгиб его губ, характерный для него в последние годы, и получил наконец в воображении цельную картину.

— Смотри!

Я послушно открыл глаза и взглянул в зеркало. Несколько секунд я остолбенело смотрел на кого-то. Это точно был не я, хотя и не Фаскил, насколько я его помнил, — но странная, искаженная комбинация из нас обоих. Я не получал удовольствие от этого зрелища. Моя голова все еще была зажата в тисках иитовых объятий, и я не мог отвернуться. Но пока я смотрел, туманный образ Фаскила потускнел, и я снова стал самим собой.

— Ты видишь — это возможно, — прокомментировал Иит и, отпустив меня, скользнул по мне на пол. — Это ты сделал. — Частично. С моей помощью произошел только прорыв. Твой вид использует лишь малую часть своего мозга. Этим вы удовлетворяетесь. Такая бесхозяйственность — это ваш вечный позор. Практика научит тебя. А с новым лицом тебе не придется бояться идти туда, где можно найти пилота.

— Если мы когда-нибудь найдем его.

Нажав кнопку, я извлек из стены кресло и со вздохом сел. Мои тревоги тяготили меня.

— Нам придется нанять человека из списка штрафников, если мы вообще кого-нибудь найдем.

«Т-с-с-с-с-с…»

Никакого звука, только ощущение его у меня в голове. Иит мгновенно оказался у входной двери, прижался к ней, весь обратившись в слух, и казалось, что он слушал не только ухом, но все тело служило ему для этой цели. Я, конечно же, ничего не слышал. Эти комнаты были полностью экранированы и защищены звукоизоляцией. Чтобы проверить это, я мог использовать стенной комнатный детектор. Космодромные стены как раз из тех немногих мест, где можно быть абсолютно уверены, что вас не подсмотрят, не подслушают и не проконтролируют каким-либо другим способом. Но защита помещений не было достаточно изощренной, чтобы противостоять таким способностям, какими обладал Иит, и по его настороженности я догадался, что извне приближалось нечто подозрительное, чего нужно опасаться. Потом он повернулся, и я подхватил его мысль. Я открыл небольшое отделение для багажа и, мгновенно свернувшись, он спрятался там. Но его мысли не спрятались.

— Патрульная ищейка идет сюда, — предупредил он, и этого было достаточно, чтобы подготовить меня.

Световой сигнал над дверью, сообщавший о приходе гостя, еще не зажегся. Я поспешно извлек предметы обстановки из стен и расставил их так, чтобы помещение не вызывало подозрений даже для тренированного взгляда опытного патрульного.

Патруль многие сотни лет был самой большой организацией по поддержанию законности в Галактике, он всегда ревниво относился к своей власти, и там не забыли и не простили того, что мы с Иитом смогли доказать ошибочность предъявленного мне обвинения в нарушении закона (это ложное обвинение, несомненно, сфабриковала Гильдия). То, что мы осмелились заключить соглашение и вынудили власти выполнить его условия, чрезвычайно задело их. Мы спасли их человека, без преувеличения вырвали его самого и его корабль из когтей воровской Гильдии. Правда, он отчаянно сопротивлялся нашим попыткам торговаться, но ему пришлось уступить и согласиться на наши условия. Даже сейчас воспоминание о том, как мы добились соглашения вызывает у меня тошноту, потому что для этого Иит на мгновение объединил наши разумы — мой и патрульного. И после этого смешения осталось что-то вроде незаживающей раны.

Как известно, каждый вид воспринимает окружающее в соответствии со своим чувственным аппаратом, или, точнее, в зависимости от того, какое содержание он выделяет из сообщений, получаемых от своих органов чувств. Таким образом, несмотря на всю схожесть нашего мира с миром зверя, птицы или чужеземца, мы все же ощущаем его по-разному. К счастью, существуют определенные барьеры (я говорю «к счастью» после того, как узнал, что может случиться, если барьеры снять), ограничивающие восприятие реального мира на приемлемом для нас уровне. Мы не готовы к совмещению разумов. Этот патрульный и я узнали предостаточно, даже слишком много друг о друге, чтобы понять, что соглашение может быть заключено, а условия его будут выполняться. Но я решил, что скорее с голыми руками пойду на лазерный излучатель, чем снова повторю такой фокус. Официально у Патруля не было к нам претензий, лишь недоверие да чувство неприязни, чем мы пренебрегали. И я думаю, они были рады тому, что, хотя им пришлось выбросить белый флаг, Гильдия все еще держала нас на мушке. И вполне могло быть, что после того, как мы взлетели с базы Патруля, нас воспринимали как приманку для какой-то будущей ловушки, которая будет поставлена на главарей Гильдии, — эта мысль не давала мне покоя. Когда загорелся предупредительный сигнал, я в последний раз быстро оглядел комнату и пошел посмотреть в дверной глазок. Мое внимание привлекло запястье, стянутое черно-серебряным браслетом Патруля.

Я открыл дверь.

— Слушаю вас.

Увидев его, я перестал сдерживаться и мои слова прозвучали с неприкрытым раздражением. На нем была не униформа, а скорее причудливо украшенная обтягивающая туника туриста из внутреннего мира. Патрульный обязан поддерживать себя в хорошей физической форме, поэтому на нем она смотрелась лучше, чем на морщинистых, пузатых личностях, которые встречались здесь в холле. Но это еще ничего не значило, потому что на мой взгляд этот фасон был излишне вульгарным.