Андрей Быстров - Владелец кинотеатра

— Правда?

— Вы, конечно, хотите купить шкатулку?

— Какую шкатулку? — искренне удивился Монк.

— Нет? Что же тогда?

— Право, не знаю, о какой шкатулке вы говорите… Нет, меня не интересуют шкатулки. Речь идет о книге .

Теперь пришла пора Бориса удивляться.

— О книге? О какой книге?

— Вы отлично понимаете, о какой… Я уполномочен предложить вам миллион долларов.

Борис от души рассмеялся.

— Альберт Игнатьевич, за такие деньги я охотно продал бы всю мою небольшую библиотеку… Только боюсь, она не потянет и на крохотную долю!

— Два миллиона.

— О, вы настроены радикально… Хорошо, тогда я отвечу вам. Не знаю, что за книга имеется в виду… Наверное, какой-нибудь сверхраритет. Но я знаю точно, что у меня нет и никогда не было книги, которая могла бы стоить два миллиона долларов. Ничего похожего.

Монк взял длинную паузу.

— Послушайте, Борис… Думаю, я могу понять вас, вернее, мог бы, если бы… Вы рассуждаете так. Два миллиона долларов — большая сумма, но это всего лишь деньги. Книга же… Да, но поймите, вы никогда не сможете…

— Поймите и вы, — сказал Борис очень терпеливо. — У меня нет такой книги.

— Полагаю, — пробормотал Монк, — повышать цену дальше не имеет смысла. Вы откажетесь от любых денег. Вы не привыкли. Для вас что два миллиона, что пять, что десять, это всего лишь ряды цифр. А ведь ваша жизнь могла бы измениться. Измениться так, что…

— Почему вы мне не верите?

— Да потому, что вы лжете!

Борис поднялся из-за стола.

— Я ухожу.

— Подождите, — в голосе Монка впервые появились нотки неуверенности. — Сядьте…

Неохотно Борис присел на край стула.

— Хорошо, допустим, — сказал Альберт Игнатьевич. — Допустим, книги нет у вас…

— Не нужно ничего допускать. Ее нет .

— Но она может у вас оказаться…

— Не вижу, каким образом.

— Возьмите мой телефон. Позвоните мне, — Монк положил на стол визитную карточку. — Мое предложение остается в силе.

— Два миллиона? Или десять?

— Пусть будет десять, какая в сущности разница…

С недоверчивым изумлением Борис посмотрел на человека, для которого разница в восемь миллионов долларов ничего не значила. Кто он — чокнутый коллекционер? Или представитель такого коллекционера? Да нет, это абсурд. Никакой коллекционер не заплатит десять миллионов долларов за книгу. Или заплатит? Ушла же с аукциона за пятьдесят миллионов долларов картина, на которой изображено что-то вроде аляповатого букета цветов… Но кто сказал, что Монк собирается платить? Пообещать и заплатить — не одно и то же.

Борис взял визитную карточку. Там стояло только — «Альберт Игнатьевич Монк», и номер мобильного телефона. Больше ничего, но в углу карточки улыбался сфинкс. Поколебавшись, Борис все же сунул карточку в карман.

Он снова был в том же лесу, куда его не так давно затянула кружащаяся воронка пурпурной мглы, хлынувшей с компьютерного экрана. Только теперь не было этой мглы. Борис видел все вблизи и вдали отчетливее, чем наяву; он вдыхал запах этого леса, впитывал его звуки, чистые, первозданные. В то же время он не мог осознать, где, в какой конкретно точке пространства находится он сам ; он словно был везде и нигде.

Но эта призрачная неопределенность продолжалась недолго. Из-за поворота лесной дороги

/того поворота, что прежде был скрыт пурпурной мглой/

появился всадник. Борис видел его со стороны, но одновременно он и был этим всадником, жил его ощущениями, его мыслями. Эта двойственность накладывала странный отпечаток. Борис-всадник думал на каком-то чуждом Борису-наблюдателю языке, мысленно произносил слова этого языка, и как же могло быть иначе? Борис же извне , Борис-наблюдатель, мог только отметить, что этот язык походил на немецкий. Современным немецким языком Борис худо-бедно владел. А это если и был немецкий, то такой, на каком говорили лет пятьсот назад…

Молния с треском разорвала хмурые небеса, потом еще и еще раз. Вот-вот разразится ливень, но это уже не так досадно: вековой лес позади, в просветах меж деревьями-великанами виден холм, а за ним — башни замка ландграфа Ангремского. Совсем скоро всадник будет в замке, его ждет отдых в трудном пути… В одном из его трудных путей.

Всадник был одет в простую кожаную куртку и узкие полотняные штаны, его вооружение составляли короткий меч у пояса и кинжал в ножнах. Похоже было, что о лошади он заботился значительно больше, чем о себе: ее голову прикрывал наглавник из грубой кожи, грудь и бока защищали железные бляхи. А на всаднике не было ни гобиссона, ни стального нагрудника. Он не носил даже легкого шлема, и его густые длинные волосы трепал ветер. Ниспадавшие пряди порой мешали ему видеть, но и видеть тут было почти нечего. Лес и дорога, башни вдали; вот и все.

Но если одинокий всадник уже предвкушал желанный отдых в замке ландграфа Ангремского, он с этим немного поспешил.

В лесу послышались громкие хриплые кличи, топот копыт. Не менее полутора десятков верховых на выносливых и неприхотливых аррерских лошадях окружили одинокого всадника там, где лес несколько расступался, образуя подобие поляны. Вооруженные мечами и булавами, они возникли как из-под земли… Их одежда не оставляла сомнений: это не солдаты. А кроме солдат, кто еще может передвигаться по лесу ландграфа вооруженным отрядом? Увы, ответ был очевиден.

Предводитель разбойников, огромный косматый детина, осадил свою лошадь, всматриваясь в лицо одинокого путника. Все черты этого лица, от высокого лба мыслителя до жесткого властного подбородка, говорили разбойнику о том, что перед ним не простолюдин. Но почему тогда он путешествует в одиночку и носит простую одежду? Разбойник явно не мог угадать, кто перед ним, и оттого чувствовал себя неуверенно. Видимо, чтобы преодолеть эту неуверенность, он заговорил насмешливо, подчеркивая свой варварский акцент.

— Эй! Кого это занесло в наши края, интересно бы знать, а, парни? — он оглянулся на своих головорезов, ища у них поддержки. — Тут ведь всякие попадаются. Идет себе старичок, ан глядь — епископ на прогулке…

— Зачем тебе знать, кто я? — спокойно откликнулся одинокий всадник. — Ты всегда просишь людей представиться, прежде чем ограбить их?

Разбойник ухмыльнулся.

— Не всегда, мой господин! Но грабить человека недостаточно знатного, может быть, ниже моего достоинства. Вот если передо мной граф, или там барон…

— Барон? Ну что же, пусть будет так. Барон фон Ниманд, к твоим услугам…

Предводитель шайки расхохотался, показывая обломки гнилых зубов.

— Вы еще и шутник, мой господин! Ну ладно, фон Ниманд так фон Ниманд. Будьте так любезны, барон, передайте мне тот красиво расшитый кошелек, что приторочен к седлу вашей лошади. Снаружи он мне очень нравится, а вот что там внутри?