Василий Горъ - Ход конем

Картинка, возникшая перед внутренним взором, была настолько яркой, что Донован невольно поежился:

— При этом ни одной из Больших Шишек КПС и в голову не придет отправить на Октавию дополнительные Ключи или усилить ее флот линкорами и крейсерами. Зачем? Ведь это — фальшивка!

— Прошу прощения, что перебиваю, но, на мой взгляд, сэр, усиление флота при отсутствии в системе достаточного количества орбитальных крепостей ничего не даст, — отметила Мэри.

— Не даст. И даже при их наличии, — хмуро скривился геолог. — Воевать с Циклопами на равных могут только Демоны или единственный боеспособный флот Человечества — Шестой. А они от Октавии ой как далеко.

— Все равно надо что-то делать! Циклопы наткнутся на Октавию максимум через две недели, — напомнил искин. — Двенадцать часов на возвращение, какое-то время на подготовку флота Вторжения и еще двенадцать часов на дорогу туда. Итого — пятнадцать дней. Плюс-минус сутки.

— Да что делать-то? — в сердцах воскликнул Нейман. — Даже если мы умудримся уйти живыми, то нам НЕ ПОВЕРЯТ!!! Стоп!!! Мэри! Где сейчас Нил?!

— В рубке, конечно.

— Так!!! Я — туда.

«Пятьдесят один процент… — мысленно повторил Донован, укладываясь в капсулу. — Не десять, не двадцать, не пятьдесят, а пятьдесят ОДИН! Значительно больше половины! Определенно, это звучит о-о-очень обнадеживающе…»

Увы, издевательство над собой настроения не улучшало: план ухода из системы, придуманный Нилом, отдавал безумием. Хотя почему «отдавал»? Он и был этим самым безумием. Причем возведенным в энную степень.

Впрочем, другого варианта уйти из системы живыми не было. А уходить мертвыми — не хотелось. Поэтому его реализацией занимались с удвоенным энтузиазмом.

Почему «удвоенным»? Да потому что любая возможность думать о чем-то, кроме текущей задачи, ввергала обоих в состояние тихой паники: прыжок в другую систему в до предела раскуроченной спасательной шлюпке, с корпусом, приваренным чуть ли не к корабельным движкам, был самым настоящим самоубийством!

— Двигатели «Сизифа» могут разогнать до скорости погружения шестьдесят пять тысяч тонн… — утверждал пилот, глядя на Донована красными от недосыпания глазами. — Соответственно, чем меньше масса покоя — тем меньше времени потребуется нам для ухода в гипер. Увы, человеческое тело — весьма хрупкая вещь, поэтому для его защиты от жесткого излучения придется оставить хотя бы часть прочного корпуса… а лучше — корпус от шлюпки… Кроме того, не получится обойтись и без гравикомпенсаторов… Впрочем, с определенной долей уверенности могу сказать, что если Циклопы кинут вдогонку корветы, то в прыжок из-за слишком высоких перегрузок мы уйдем в состоянии «киселя»…

Спорить с ним ни тогда, ни потом не было смысла: он жил полетами с самого детства. И точно знал, о чем говорит.

— То, что осталось от «Сизифа», весит восемьсот семьдесят тонн с мелочью. Если бы мы стартовали в день появления Циклопов, то ушли бы с таким весом без всяких проблем. А сейчас с ним мы не пролетим и половины расстояния до точки погружения…

Представлять, что было бы, если бы они не опоздали с раскурочиванием корабля или если бы Циклопы выбрали для всплытия любую другую систему, надоело еще в первые дни ожидания. Поэтому Донован думал только о том, что будет, если им повезет.

— Поэтому уходить мы будем с половиной этого веса. Вернее, с тремя сотнями тонн…

«Половиной» веса в понимании Нила являлись маршевые движки, гиперпривод, система подачи топлива, само топливо в количестве, достаточном для разгона, и… полторы тонны «мелочей»: искин «Сизифа», расчетный блок гиперпривода, блок связи и корпус спасательной шлюпки с двумя стазис-капсулами внутри.

— Ну да, смотрится страшновато… — глядя на трехмерную модель планируемых останков «Сизифа», вывешенную в центре рубки, вздыхал пилот. — Только вот любой килограмм сверх того, что тут есть, уменьшит шанс выжить…

Укладываться в стазис, зная, что через минуту после этого корабль лишится всей системы жизнеобеспечения, было страшно. Точно так же, как и понимать, что любая ошибка в расчете траектории разгона окажется фатальной: без эволюционников «Сизиф» не сможет изменить курс даже на один градус и всплывет… хрен знает где. Впрочем, озвученная Нилом цифра вероятности успешного исхода этой авантюры давала призрачную надежду:

— По моим расчетам, мы — в плюсе: пятьдесят один процент — за то, что мы выживем, и только сорок девять — против…

«Пятьдесят один процент…» — в очередной раз подумал Нейман, опустил голову в выемку капсулы, вытянул руки вдоль тела и с тоской посмотрел на лапу манипулятора, зависшую над прозрачной крышкой: ее растопыренные «пальцы» почему-то напоминали костлявую лапу старухи с косой. Вернее, того ее образа, который чаще всего использовался в детских голофильмах…

— Мэри, ты меня слышишь? — срывающимся голосом произнес он и покраснел. От стыда. За то, что не смог скрыть свой страх…

— Да, сэр, слышу…

— Мы за тобой вернемся… Если, конечно, выживем… Ты жди, ладно?

— Буду, сэр… — отозвался искин. — Что еще мне останется делать?

— Ну да… — вздохнул геолог. Потом представил себе, каково это ждать, будучи заключенным в изуродованный остов корабля, да еще и в полном одиночестве, и поежился. — Мы постараемся побыстрее…

Мэри не ответила. Точно зная, что это самое «побыстрее» в самом лучшем случае займет не меньше месяца.

Донован почувствовал себя виноватым. Поэтому тяжело вздохнул и шевельнул пальцами правой руки:

— Ладно, я готов. Включай.

— Ни пуха ни пера, сэр!

— К чер…

— …знании… Пульс — сорок семь ударов в минуту.

Голос, ударивший по ушам, принес с собой жуткую боль. Казалось, болело не только тело, но и мозг, и даже мысли. И Донован, оглушенный этим жутким ощущением, чуть было не потерял сознание.

— …кубиков! Немедле…

Сразу же после этого обрывка разговора боль исчезла. Совсем. И сознание геолога затопило ощущение бесконечного счастья.

Причины счастья он не понимал. Но точно знал, что ему безумно приятно слышать голоса. И страшно хочется открыть глаза, чтобы увидеть тех, кто говорит…

— Состояние стабилизировалось… Он в норме… А что со вторым?

«Второй — это Нил…» — мелькнуло в голове. А сразу же за этой мыслью пришла вторая. О Циклопах, оставшихся в двенадцати часах гипера от Октавии.

— Нил жив? — еле слышно выдохнул он.

— Еще нет… — пошутил тот же голос. — Впрочем, процентов шестьдесят пять за то, что мы его вытащим…

— Шестьдесят пять — это гораздо больше, чем пятьдесят один… — глупо хихикнул Донован и чуть не «отъехал» в небытие от наступившей слабости.

Сохранить способность думать удалось с большим трудом.