Александр Афанасьев - У кладезя бездны

Юлия…

Я ненавидел… не ее, себя — потому что когда я ее видел, я терял над собой контроль. Это и в самом деле так… не для красного слова сказано. Говоришь… и вдруг понимаешь, что не думаешь, что говоришь. Делаешь… и вдруг понимаешь, что не думаешь, что делаешь. С Ксенией, матерью моего сына была подростковая интрижка, переросшая во что-то большее и закончившееся ребенком… да и неумеренное желание Ксении контролировать и интриговать… она до сих пор помнила и навещала меня… даже в госпитале навещала только для того, чтобы проверить — не порвался ли еще поводок. А вот с Юлией было другое… то, что я описал.

— У тебя интересная машина… — сказала она — редкая. Откуда она?

Машина у меня и впрямь была интересной и редкой. Вряд ли в Крыму была еще одна такая, а может — и в Империи. Коллекционный экземпляр, спецзаказ. Олдсмобайл 98 Ридженси Брогэм, модель восемьдесят второго года, черный металлик с хромом, в максимальной комплектации с обтянутой кожей верхом, с декоративными спицами на колесах и покрышками с белой боковиной, с заказным кожаным салоном вместо тканевого, с дополнительными хромированными деталями. Это от отца… отец был американофилом, имел друзей среди американцев и заказал эту машину. Но поездить на ней не успел: когда она прибыла в Крым — отца и мать взорвали в Багдаде. Террористы. А может — и не террористы. Я не верю официальной версии и кто это сделал — обязательно дознаюсь. А потом — расквитаюсь…

— Это от отца. Он не успел на ней поездить. Его убили…

Пришел в себя я, когда мы были уже в малой гостиной, и перед нами — стоял серебряный поднос с чайным набором. Что было до этого, какие глупости я сказал, и какие сделал — не помню, хоть пристрелите…

— Майкл был у тебя? — спросила она, глядя мне в глаза. У нее была такая манера — смотреть прямо в глаза… Ксения наоборот избегала такого. Господи… только вот сейчас этого сравнения не хватало. Еще ляпну лишнее…

— Был. Он уехал?

— Да.

— Напрасно.

— Он уже взрослый…

Я помолчал, подбирая слова.

— Мне… не хотелось бы, чтобы он занимался тем, чем занимается.

Юлия улыбнулась

— Отец — вице-адмирал флота, разведчик. Мать… кем он может быть, как ты думаешь?

— Именно поэтому.

Да уж…

— Как он относится ко мне?

— Сам спросить не мог?

— Спросил.

Юлия помолчала, собираясь с мыслями

— Я ему объяснила… как смогла. Но ты должен понять — он американец. Стопроцентный, настоящий американец. Мы с тобой — чтобы с нами не произошло, были и останемся русскими. Он же американец… пусть он знает русский язык, какое-то время прожил здесь — он американец и ему… сложно все это понять.

— Ты рассказала ему про Бейрут?

— Рассказала…

Вопрос в том, как это понять. То, что произошло в Бейруте — это не служение Родине, это кошмар. Это какой-то злой вихрь, изломавший, искалечивший наши судьбы, разрушивший наши ориентиры и моральные ценности, сделавший нас… Мы все — после Бейрута не станем прежними, потому что что-то сломалось. Сломалось там, в Бейруте и этого уже не исправить. Мы дорого заплатили за Бейрут.

И продолжаем платить.

— И как он это воспринял?

— А сам как считаешь?

Черт…

— Я попытался дать ему понять… Не знаю, что из этого вышло. Не знаю, что вообще из всего из этого выйдет.

Не знаю, сколько я сидел в каком-то оцепенении — пока рука Юлии, коснувшаяся моей руки, не вывела меня из морока

— Может, займемся делом…

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду дело…

Юлия сдвинула в сторону поднос, положила на стол небольшой, изящный, ручной работы портфель — и только сейчас я заметил, что он у нее есть.

— Я приехала по делу. Из Санкт-Петербурга.

— Какому делу?

— У него есть имя. Генерал Абубакар Тимур.

Святые отцы…

— Какое отношение ты имеешь ко всему к этому?

— Такое. Его Величество, Николай Третий призвал меня ко двору. И объяснил, что моя работа не закончена. Он… умеет говорить убедительно. Так что теперь я — не только фрейлина Ее Величества. Но и начальник отдела специальной документации министерства иностранных дел в ранге товарища министра. И тайный советник при Дворе.

Я достал устройство Нева — купил по дороге, уже подключенное, начал набрать номер.

— Не надо…

Вот уж — нет. Я тоже — человек.

— Слушаю — раздался знакомый голос. Wi-fi теперь был везде.

— Подонок ты — только и смог сказать я

Николай расхохотался и повесил трубку.

Наверное, это и в самом деле смешно. Со стороны.

А вообще — Николай изменил кадровую политику отца очень сильно. Отец укреплял институты и держался проверенных кадров. Николай тасовал людей как карточную колоду, а на институты и стабильность ему было наплевать. Его принцип, как я уже понял — не человек для должности, а должность для человека, он подбирал не людей на должность — а просто людей, а потом давал им полномочия, при необходимости безжалостно кроя и перестраивая бюрократические структуры. От этого — как я уже успел понять — в чиновном Петербурге зрело недовольство — привыкшим сидеть в тихом болоте чиновникам было неуютно. Все помнили отдел специальной документации по Герштейну, Евсею Ароновичу, хитрому и осторожному еврею, который любил прикидываться этаким еврейским добрым дядюшкой — но тем, кто на это купился было не позавидовать. Он досидел на своем месте не до пенсии, а до инсульта, после чего его сменил на его посту его товарищ, [96] Заместитель, если кто не помнит Моисей Тамаркин, тоже еврей еще тот. Ему еще сидеть и сидеть было — но оказывается, Его Величество имел на этот счет совершенно другие виды. Теперь — ОСД возглавляет очаровательная фрейлина двора, и все воспринимают это как дикость или очередной фаворитизм, перешедший границы. А на самом деле, у Юлии едва ли не лучший опыт, чем у меня… почти двадцать лет работы на холоде, [97] Нелегальная работа на границей в самой сердцевине североамериканской политической машины. Конгресс САСШ, Госдепартамент, министр обороны — сердечный друг и самое логово неоконов. Внешность не слишком умной барышни, очаровательный английский акцент… и двадцатилетний опыт выживания в волчьей стае. Ох, не завидую тем, кто пойдет против нее.

— Зачем все это?

— Я должна передать тебе исходные данные. Ты же должен с чем-то работать.

— Я не об этом. Только не говори про патриотизм.

Юлия пожала плечами

— А что ты предлагаешь? Роль глупой потаскушки при дворе? Бессмысленное и бесполезное времяпрепровождение по клубам и великосветским салонам?

— У тебя есть дела.

— Это и есть мое дело.

Интересно… с чего это я решил, дурак набитый… что я тебя хоть на секунду знаю.

— Хорошо. Господин куратор. Приступим.